рнувшись, предастся отдыху. В
эти  минуты осторожно спустятся вниз пленники,  двери Керим заранее откроет,
ключи у него.  Потом Керим приоткроет калитку,  спросит сарбаза: все ли тихо
на улице?  Конечно,  все.  Но почему сарбаз без абу?  Или не боится заболеть
лихорадкой? Керим позволит ему пойти за плащом, а сам помчится через двор. В
этот миг трое переодетых выскользнут из калитки,  и Датико,  кружа и заметая
следы,  поведет их к домику царицы потайным ходом, по высохшему руслу. А он,
Керим,  поговорив немного с вернувшимся сарбазом, отправится погулять вокруг
крепости, как делал часто. И тоже исчезнет...
     Не  в  силах  оставаться в  комнате,  Керим поднялся на  среднюю башню,
откуда были видны двор и улица.

     Легкий,  душистый дымок  кальяна плыл  вокруг  светильника,  сливаясь с
разноцветными  лучами...  Разбросанные  фрукты  свидетельствовали  о  бурной
расправе с ними.
     - Дальше, хан, - твоя история о плутовстве женщин поистине поучительна!
     Баиндур приподнялся,  не  выпуская упругого локтя  гречанки,  затянулся
кальяном и засмеялся.
     - Бисмиллах!   Как   седьмое  небо  терпит?!   Даже  ангелов  совращают
обманщицы!  Случилось это в Багдаде -  обители мира. Было два ангела: Арот и
Марот.  Ниспослал их  аллах на  землю -  очистить путь к  взаимному согласию
правоверных.  В  один из дней не в  меру прекрасная ханум пришла к ангелам и
пожелала,  чтобы  они  сняли пыль  несогласия между ней  и  мужем.  Стремясь
склонить судей на свою сторону,  она пригласила Арота и  Марота попировать с
нею в  ночь полной луны.  Скучающие ангелы забыли спросить совета аллаха.  И
когда сели под кипарисом,  не в  меру прекрасная вместе с шербетом и кошабом
принесла вино.  Сначала Арот  и  Марот решительно прикрыли крыльями невинные
уста.   Но  просьба  обольстительницы  распахнула  их  крылья.  Лишь  только
соблазненные прикоснулись к  чашам,  как  стали  пить,  подобно  жеребцам на
водопое.  И  сказали:  Арот:  "Да  благоухают розы  оживления!"  Марот:  "Да
продлится отрадное пиршество в саду желаний!" Красавица:  "Да утолится жажда
питьем  наслаждения!"  Распаленные вином  ангелы  захотели  приподнять подол
запрета.  Не  в  меру  прекрасная  согласилась разделить  с  ними  ложе,  но
поставила условием,  чтобы до  блаженства один из  них открыл ей дорогу,  по
которой они сошли с неба,  а другой - по которой они всходят на небо. Ангелы
восхитились благоуханием ее предложения и тотчас открыли обе дороги. Но пока
Арот и  Марот возились со шнурами,  соблазнительница поднялась и взбежала на
небо.  Аллах,  увидев красавицу,  изумился:  из  какого мира она  появилась?
Выслушав, как было дело, аллах, тронутый ее целомудрием, восхотел прославить
ее и  обратил в  Венеру,  ибо на земле она была прекраснейшею из прекрасных.
Пусть же и  на небе станет блистательнейшею из звезд!  Призванные аллахом на
суд  ангелы  выслушали  справедливый  приговор:   так  как,   помимо  своего
проступка,  они во  многом предохранили правоверных от  нечистоты горестей и
вреда  печалей,  то  пусть  сами  выберут  себе  наказание  между  вечным  и
временным.  По собственному желанию Арот и  Марот были подвешены на железной
цепи за  ноги в  бездне Бебиль,  между Вавилоном и  Бесретом,  где и  должны
висеть до страшного суда.  И  до этого часа обольстительница с  высей ехидно
подмигивает им, а они - глупые ангелы! - висят, томясь вожделением.
     Гречанка  восхищалась ловкостью Венеры  и  не  сопротивлялась неловкому
хану, опрокинувшему кальян.
     И  тут как раз толкач ударил в медную притолоку.  Хан насторожился.  Но
гречанка  шаловливо  подмигнула:   наверно,   ангелы  сорвались  с  цепи.  И
потянулась за персиком.
     А  в ворота уже колотили бешено.  И внезапно под окном грохнул выстрел.
Вместе с посыпавшимися изразцами раздалась громоподобная брань.
     - Муж!  -  радостно вскрикнула гречанка.  Баиндур вскочил и  метнулся к
выходу.
     - Ты с ума сошел, хан! Рискуешь простудиться, возьми свои шаровары!
     Баиндур стрелой летел  через  сад.  Завязывая шнуры пояса,  хан  слышал
радостные восклицания гречанки  на  незнакомом языке  и  достаточно знакомые
звучные поцелуи.

     Вот сверкнула зарница,  одна, другая. Как долго тянется час! Наконец по
двору идет Багир.  Сменяется стража у первой башни, у второй... Керим приник
к окошку... Сейчас выйдут за ворота, уже сарбазы приготовились... Уже...
     И  внезапно  стремительный  цокот  коня.  Осадив  взмыленного  скакуна,
Али-Баиндур взмахнул нагайкой и  наотмашь полоснул обалдело уставившегося на
него сарбаза.
     Вздрогнул Керим,  ощутив  острую  боль.  Ему  почудилось,  что  нагайка
врезалась в его плечо,  оставив кровавый след и обиду в сердце, как тогда на
майдане,  в  день первой встречи его,  бедного каменщика,  с  могущественным
Али-Баиндуром.
     Невыразимая тоска  сдавила грудь,  рухнул воздвигнутый с  таким  трудом
храм спасения. О Мохаммет, как допускаешь ты жестокую несправедливость!
     Тупо  смотрел Керим на  улицу.  Где-то  надрывался Али-Баиндур.  Где-то
оправдывался Багир,  бежали сарбазы с  копьями наперевес,  вспыхнули факелы,
ярко освещая двор. Зловещие блики дрожали на башнях.
     Утро наступало сумрачное.  Так казалось Кериму,  но в  действительности
солнце палило нещадно... Что делать? Догадается ли хан? Посланный Керимом на
разведку Датико сообщил,  что  муж  гречанки выстрелом испортил все дело.  А
сейчас там  веселье