царем, но и умыслить такого без государева повеления не посмеют.
     Брови шаха Аббаса высоко вскинулись, широкие ноздри раздулись, но голос
продолжал звучать вкрадчиво.  Пусть царь  Русии для  брата своего Аббас-шаха
пошлет строгую грамоту в  Гонио,  чтобы Теймуразу немедля ехать в  Исфахан и
принять из рук повелителя Ирана престол кахетинский.
     Трижды  поклонившись,  Коробьин пообещал тотчас же  отправить в  Москву
скоростного гонца,  дабы известить о  желании Аббас-шахова величества.  А  в
остальном волен бог да великий государь, царь всея Русии Михаил Федорович.
     Но шах Аббас помнил недоверие к  нему Теймураза и тяготение Теймураза к
Русии.  Поэтому,  под предлогом опасности проезда в  турецкую крепость Гонио
русийского гонца,  настаивал,  чтобы требовательная грамота была  из  Москвы
переслана ему,  шаху Аббасу, а он, приложив свою грамоту, найдет легкий путь
к Теймуразу.

     Пока  длился  пир,  Тинатин  грустно  рассматривала  соболя  и  куницы,
присланные ей из Русии государыней-матерью.
     Вспомнила Тинатин, как некогда сватали ее за русийского царевича. Слезы
блеснули на ее ресницах:  совсем иная судьба была бы и у Луарсаба!  Луарсаб!
Бедный брат, много страданий принесло ей откровенное письмо. Поистине - царь
доверил Кериму свое сердце.  Как  хорошо,  что  и  она  послушалась Нестан и
описала царю  настоящее положение дел...  Несчастная Нестан после  получения
дружеского письма Хорешани окончательно убедилась в  нелюбви к  ней  Зураба.
Надежда вырваться из унизительного плена исчезла, как птица за облаком.
     Хорешани советует через  Мусаиба  довести до  сведения шаха  об  отказе
Нестан от Зураба Эристави, посмевшего изменить могущественному "льву Ирана",
и о ее желании стать женою преданного шах-ин-шаху Керима, которого она тайно
давно любит.  А вырвавшись из гарема, нетрудно попасть в Картли. Керим знает
о  плане Хорешани и  сделает все,  что пожелает Нестан,  на  всех дорогах ее
странствия.
     Тинатин ухватилась за такую возможность, предложила сама переговорить с
Мусаибом. А если придет нужда, она, Тинатин, поговорит и с шахом.
     Велико было искушение,  но Нестан отказалась,  боясь,  что шах может не
поверить и отомстит за обман. И совсем не стоит навлекать на Керима тень. Он
нужен царю-мученику,  а может,  и многострадальной Тэкле. А больше всего она
опасается дать неверному Зурабу повод к  самооправданию.  В  Картли она  все
равно вернется. Недаром изумруд на ее любимом кольце, первом подарке Зураба,
стал переливаться двойным блеском.
     Тинатин поспешила отблагодарить ханум Гефезе,  послав ей соболий мех на
мандили, и пригласила к себе на кейф.
     Когда Гефезе прибыла в Давлет-ханэ,  Тинатин горячо обняла ханшу, и они
поклялись на  коране  друг  другу  в  преданности.  Только  теперь  свободно
вздохнула Гефезе: слава аллаху, все закончилось хорошо!
     Когда прислужницы вышли из  покоев Тинатин и  стало тихо  и  приятно от
света,  льющегося через розовую занавесь,  Нестан сняла с  пальца изумрудное
кольцо  с  двойным блеском и  попросила великодушную Гефезе  передать Кериму
подарок за вести о царе Картли и пожелать ему счастливой дороги...
     Получив от ханум Гефезе кольцо,  Керим понял все.  Второй раз Папуна не
удалось помочь княгине... Больше ему, Кериму, незачем оставаться в Исфахане,
он узнал многое - и ничего радостного.
     О  неудаче  русийских  посланников,  просивших за  Луарсаба,  рассказал
Кериму Пьетро делла Валле. Рухнула последняя башня, где жила надежда.
     Грустно простился с дедом Керим. Он знал: это последняя встреча, ибо он
больше в Исфахан не вернется.
     Прощальным  взглядом  окинул  он  глинобитные  стены,  в  тени  которых
серебрился пшат,  сорвал бархатистую розу,  спрятал ее  на груди,  задумчиво
постоял над каменным фонтанчиком, где билась во вспененной воде неосторожная
бабочка.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

     Ослик, точно чувствуя нежность груза, едва переступал мелкими копытцами
и  почти не тряс перекинутые через подседельник плетеные корзины.  Но старик
садовник  не  очень  доверял  смиренному виду  друга:  то  и  дело  тревожно
заглядывал под кисею.  Там, переложенные листьями, благоухали только сегодня
снятые с веток персики и большие сочные груши.
     Рассвет чуть  побелил край  неба.  Садовник спешил на  базар.  Сохрани,
аллах,  щедрого ага Дауда от искушения купить плоды у  назойливого Хабибулы!
Еще  одна  забота  заставила старика забыть  расчесать ярко-рыжую  бороду  и
торопиться к  торговому дню.  Настал час  надеть жене  новую чадру,  ибо  на
старой уже  не  осталось места для заплат.  Не  позже,  чем вчера,  сарбазы,
думая, что Фатима без слуха и голоса, громко клялись, что только у источника
Земзема  можно  встретить гурию  в  подобном  одеянии,  дабы  не  соблазнять
правоверного.
     Старик беспокойно оглянулся:  пусть  аллах  покровительствует беднякам,
вынужденным ради куска лаваша идти на обман.
     Вчера  он  работал в  своем  садике,  выращивая лучшие  мелледже-груши,
каз