ши доблестные поступки похожи на тень его деяний.  Вот
почему хочу я  говорить о дружбе:  брат для брата в черный день!  Сегодня мы
вместе встречаем Новый год.  Что он нам сулит? Кто жив останется? Кто сложит
голову на поле чести?  Или в  бурном поединке из-за красавицы?  Или падет от
предательской руки?  Но каким бы цветом чернил ни начертала судьба наш путь,
мы,  грузины,  пройдем его  во  славу Иверии...  во  славу княжеств,  ибо их
могущество незыблемо!  И  да будет так:  князь для князя и в черный день и в
солнечное утро!.. Пусть пенится вино за дружбу родовых знамен!
     Насторожились "барсы",  встрепенулись азнауры, даже князьям стало не по
себе:
     - Нашел время знаменами размахивать!
     - Разве не с великим трудом Моурави примирил непримиримых?
     - Зачем вздумал арагвинец задевать азнауров?
     - Э, когда коршуну некого терзать, он о камень клюв ломает!
     - Пусть бы лучше о несчастной Нестан вспомнил.
     - Почему напали на Зураба? Он для князей соловьем поет.
     - Соловьем?  Не  радуйтесь заранее;  может черным вороном вам на голову
сесть.
     - Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Нато всегда развеселит!
     Переговаривались азнауры:  "Что с Зурабом?.. Ссоры с нами ищет? Видите,
как тяжело на Зураба смотрит Георгий? А Русудан стала белее снега".
     Гордо  откинула лечаки  Русудан,  незаметно подала  знак  мествире.  Он
радостно схватил гуда и запел о проделках каджи в волшебном лесу.  Но как ни
старался  мествире,  как  ни  буйствовал тамада  Квливидзе,  как  ни  шумела
молодежь,  как ни поощряли княгини веселье и шутки, - празднества настоящего
уже не было. Тяжелый взгляд Моурави все чаще останавливался на Зурабе.

     Снова и  снова обдумывал Зураб вчерашнее.  Нет,  он поступил правильно.
Если замыслил возвыситься, необходимо показать княжеству, что Зураб Эристави
Арагвский не раб Георгия Саакадзе. Шадиман прав...
     Когда Зураб получил послание Шадимана с  просьбой пожаловать к  нему на
тайный  разговор,  могущий  обрадовать их  обоих,  он  сначала расхохотался,
выгнал гонца и  хотел уже  обо  всем  рассказать Саакадзе,  но  вдруг вернул
марабдинца и приказал ждать.
     Зураба охватило любопытство:  что  нужно  "змеиному" князю  -  кровному
врагу Эристави и Саакадзе?  Не мешает поразведать! И он выехал из Тбилиси, -
но не в  Ананури,  как заявил,  прощаясь,  а в Марабду,  сопровождаемый лишь
верным оруженосцем.
     Поразила и  польстила Зурабу пышность,  с которой встретил его Шадиман.
Сначала вознегодовал,  увидя Андукапара,  - вспомнилась метехская вражда. Но
путь  князя  от   Арша  до  Марабды  смутил  Зураба:   вот  каким  унижениям
подвергается княжество.
     - Да,  Зураб,  померкли наши знамена.  Зять царя Картли, рискуя жизнью,
подобно пастуху,  сползает с  гладкой горы и заискивает перед саакадзевскими
дружинниками.  Что ждет нас?  Или не видишь постепенного падения владетелей?
Или мы так же блистаем, как при Багратидах?
     - Саакадзе  не  собирается  быть  царем!  -  буркнул  Зураб,  по-волчьи
оглядывая Андукапара.
     - Не собирается? Кто такому поверит? - возразил ему Андукапар. - Пример
с Московии берет:  там Годунов тоже не собирался,  а сам так действовал, что
другого выхода у бояр не было.
     - Хвалю  хитреца!   -   тепло  улыбнулся  Шадиман.  -  Греческий  монах
рассказывал мне,  как  заставил Годунов  русийских князей  кланяться ему  до
земли,   принудил  созвать  собор,   на   котором  выставил,   как  ценность
государства, своих единомышленников - дворян и купцов. Конечно, эту суконную
сотню не  пришлось долго убеждать,  сами от  чистого сердца трезвонили!  "Да
славится наш  царь  Борис!"  И  прославился -  возвысил дворян  и  купцов  и
уничтожил князей. Так утвердится и наш царь - "барс" Георгий.
     - И церковь не оставила без помощи Годунова,  -  отозвался Андукапар. -
Что,  эти  рясы сговорились везде действовать одинаково?  Только ослепшие не
видят игру с венчанием на царство Кайхосро.
     - Пока не венчан!
     - И не будет.  Саакадзе выжидает -  надоест тавадам мальчику кланяться,
тоже собор созовут:  амкары, купцы, азнауры - ух, сколько друзей у Саакадзе!
Сразу корону преподнесут. Надвинет ее ностевец на свой каменный лоб, возьмет
скипетр и начнет князей крошить, как солому.
     - Или,  Зураб,  тебя такое не тревожит?  - спросил Шадиман. - Или не ты
обойден "барсом"? Или князь Зураб Эристави недостоин быть правителем Картли?
Разве не доблестный владетель Арагвский одерживал победы,  равных которым не
знала Картли? А кто беззастенчиво присвоил себе лавры? Я не ослеплен злобой.
Саакадзе опытный полководец,  -  но  разве без твоей могучей руки смог бы он
победить Карчи-хана?  Разве  не  за  тобой  пошли хевсуры,  пшавы?  Но  даже
правителем гор он не пожелал тебя утвердить.
     Мрачно слушал Зураб. Знал - многое преувеличено злобствующими князьями,
но  главное  -  правда.  Неблагодарен Саакадзе!  Что  он,  владетель Арагви,
получил  после  Марткоби?  Кожаную рукавицу,  чтобы  удобнее было  за  хвост
Джамбаза держаться!
     - А вы что предлагаете мне за помощь вытянуть вас из тины, куда попали,
держать за хвост "льва Ирана"?
     Шадиман подсел ближе и дотронулся до плеча Зураба:
     - Мы предлагаем тебе силу для осуществления давно тобой задуманного.
     Зураб  вздрогнул и  замер:  откуда  Шадиман узнал  о  его  стремлении к
престолу?
     Зорко следили Андукапар и Шадиман за Эристави Арагвским,  погруженным в
раздумье. Шадиман прошелся по мягкому ковру и остановился против Зураба.
     - Думаю,  мой Зураб,  мы  друг друга поняли:  князь для князя в  черный
день!  Пятьсот марабдинцев получишь от  меня  в  подкрепление -  эти  ловкие
ст