ель твой Георгий, сын Саакадзе".

     Чавчавадзе тяжело  дышал,  взглянул на  царя  и  торопливо повернулся к
Дато:
     - Уважаемый азнаур,  не  сочтешь ли  ты  приятным отдохнуть под кровлей
богоравного?  Царь Теймураз обдумает послание, благосклонно выслушает тебя и
ответит Моурави.
     Дато  учтиво  поклонился  и   вышел.   Его  не   обманула  сдержанность
кахетинцев.  Если бы  радость могла бить фонтаном,  она хлестала бы  из глаз
царя, князей и пастырей.
     Действительно,  когда  Вачнадзе,  проводив Дато,  вернулся,  он  увидел
необычайное.  Говорили одновременно,  громко,  жестикулируя,  едва  соблюдая
установленное обращение.
     Сам Теймураз с покрасневшими веками метался по залу.  Наконец-то! Опять
царство!  Два царства! Телави и Тбилиси! Переменить стольный город... Нечего
менять, Греми не возродится...
     Говорили  долго,  все  взвешивая,  все  предугадывая.  Теперь  особенно
важными  казались  очищение Георгием Саакадзе Нижней  Кахети  от  персидских
переселенцев,  его  помощь  кахетинским азнаурам в  восстановлении хозяйств,
вновь  воздвигнутые  им  укрепления  на  восточных  рубежах.  Сожалели,  что
Саакадзе не  упомянул в  свитке,  с  какими  царствами и  княжествами думает
заключить союз.  Батумские паши  заверяли:  Моурав-бек  домогается дружбы  с
Блистательным Стамбулом.  Но особый гонец,  азнаур Заал,  выпытал -  с папой
Римским. А Лома клянется: только с Имерети.
     Архиепископ Феодосий сокрушался, что Моурави не проявил дальновидности:
ему  бы  с  единоверной Русией  договориться.  Внезапно Джандиери вспылил  и
принялся упрекать архиепископа в бесполезности его поездок в страну гладкого
льда.
     Медленно  перебирая агатовые  четки,  вступил  в  разговор  архимандрит
Арсений. Он напомнил об опасности, надвигающейся из Самцхе-Саатабаго. Османы
стремятся не только разобщить грузин,  но и отторгнуть Иверию от Русии.  Они
покровительствуют католическим миссионерам,  пропуская еретиков  всюду,  где
закрыто всевидящее око.  И  богопротивные монахи  расползаются,  яко  черви.
Следует царю  Теймуразу в  своем послании упомянуть об  этом,  дабы  Георгий
Саакадзе остерегался дружбы с хитрецом Пьетро делла Валле.
     Чавчавадзе,  напротив,  советовал  царю  пока  не  печалиться  о  вере.
Доброжелательно кивнув Арсению,  князь  поздравил его  со  счастливой удачей
владеть Цинандали,  расположенной вблизи  рубежа  Шамхалата.  Разбойникам не
надоедает скатываться на  Алазанскую долину  и  опустошать его,  Чавчавадзе,
владение.
     Оказалось,  и  Джандиери и  Вачнадзе тоже  думали о  диких  шамхальцах,
разоряющих не только их,  но и  соседей.  Необходимо незамедлительно просить
Саакадзе помочь расправиться с собаками шаха, как он расправился с Двалети.
     Чавчавадзе поддержал советников, ибо разгром Шамхалата даст возможность
Кахети приблизиться к  берегам каспийским и  твердо стать  на  торговом пути
между Русией и Ираном.
     Теймураз молчал. Он думал об одном: сперва вернуть престол, а уже потом
беспокоиться о том, с кем заключать союз.
     Лишь на другой день Дато пригласили к царю -  выслушать то, что Моурави
не  доверил пергаменту.  На  простой куладже Дато  сверкал маленький павлин,
напоминая о  взятии  Кандагара.  Цаги  из  черного  сафьяна украшали золотые
кисти. Строгостью одежды Дато подчеркивал важность своей миссии.
     Он только слегка коснулся широких замыслов Саакадзе,  вскользь упомянул
о  постоянном  войске  в  шестьдесят  тысяч  сабель,  о  предстоящем большом
посольстве в  Стамбул,  об  оживленной торговле на  новых караванных путях и
незаметно перешел  к  делам  Кахети.  Дато  настаивал на  немедленном выезде
советников  в  Кахети  для  переговоров  с  князьями.   И  народ  необходимо
подготовить  к   предстоящим  государственным  событиям.   Так   же   считал
необходимым выехать  архимандриту Арсению к  католикосу -  пусть  отвезет от
царя  Теймураза  жалобу  на  пренебрежение церкви  к  богоравному Теймуразу,
который не собирается вековать на чужбине.
     Потом на  тбилисский майдан пусть отправится азнаур Лома и  закупит для
цариц парчу и атлас...  Щедро расплачиваясь,  он должен шепнуть купцам,  что
царь Теймураз в  большом почете в Стамбуле,  но благополучие грузин он,  как
всегда,  ставит  превыше  всего,  радуется возрождению Картли  и  повелел по
воскресеньям  служить  молебен  о  здравии  Великого  Моурави.   Пусть  чаще
заглядывает в  духаны азнаур Лома и не скупится на угощение и разговор.  Как
ручьи с весенних гор, должно зажурчать восхищение царем Теймуразом.
     Приятно  изумленные кахетинцы все  сильнее  проникались верой  в  успех
замышленного.
     После вечерней еды Дато долго беседовал с Чавчавадзе,  поражая опытного
царедворца умом,  блеском речи и  знанием дел царства.  Задуманное по