с отборной сотней на черных
конях.
     И  еще  через день из  Кахети галопом въехали в  Метехский замок девять
братьев Баака  Херхеулидзе.  Старшему из  них  было  не  более  тридцати,  а
младшему  около  семнадцати.  Братья  отличались одинаковыми белыми  чохами,
одинаково кверху торчали задорные усики,  и  даже цвет кисточек на  цаги был
одинаков.  Братья  славились  буйной  веселостью,  безудержной храбростью  и
меткостью ударов своих шашек.
     Не  успели они еще как следует обнять Баака,  как тотчас их зачислили в
личную охрану царя.
     Луарсаб  добродушно  пошутил  над  осторожностью Баака  и  подарил  ему
драгоценный ятаган,  а  девяти братьям -  шашки  из  дамасской стали.  Тэкле
поцеловала Баака и надела на него талисман:  агат в золотой оправе, дарующий
силу предвидения.
     Зная,  как много надежд возлагает Луарсаб на  этот съезд,  Тэкле решила
помочь ему в приеме знатных гостей и выйти из затворничества.
     Прислужницы Тэкле радостно открыли большие,  окованные железом сундуки,
пять лет не открывавшиеся, и разложили на тахте царский наряд.
     На  Тэкле  засверкало белое атласное платье и  темно-малиновая мантия с
вышитыми  жемчугом  белыми  лилиями.  Под  казакином  на  малиновой  вставке
замерцали изумрудные звездочки.  Узкие ленты на бортах казакина,  украшенные
узорами  из  крупных  изумрудов,  замыкались на  талии  круглой  драгоценной
пряжкой.
     Широкие шелковые концы пояса с  бахромой,  затканного розовыми птицами,
ниспадали на платье.  Черные длинные косы с  вплетенными жемчугами и  нежный
отсвет  щек  Тэкле  оттенялись белоснежной фатой  -  лечаки,  ниспадающей на
тонкие плечи и пышную мантию.
     Султан на короне и  жемчужные подвески подчеркивали необычайную красоту
Тэкле,  и она,  словно ожившая фреска, смотрела из драгоценной рамы большими
печальными глазами и, как видение, тревожила и восхищала всех.
     Царица Тамара,  славившаяся большим умом и изящным вкусом, увидя Тэкле,
изумленно вскрикнула:
     - Ты  ли  это,  царица Тэкле,  или я  вижу сон?  Может,  царица ангелов
слетела с неба вознаградить нас за земные страдания лучезарным видением рая?
     И  Тамара обняла смущенную и взволнованную Тэкле.  Гульшари,  пользуясь
уединенностью Тэкле,  до съезда царила на всех приемах.  Отодвинутая в  тень
красотой и нарядом Тэкле, Гульшари сразу возненавидела Тамару, а ненависть к
Тэкле вспыхнула в ней с еще большей силой.
     Видя,  как  Тэкле обаянием и  умом расположила царей к  военному союзу,
Шадиман приказал князю Баака оберегать царицу от всех случайностей.
     Озадаченный Баака поведал об  этом  царю,  и  тронутый Луарсаб стал еще
доверчивей прислушиваться к советам Шадимана.
     К вечеру, после большого приема в тронном зале и торжественной трапезы,
когда  женщины  отдыхали за  приятной беседой  в  покоях  Тэкле,  а  мужчины
возлежали на мутаках,  куря кальян и предаваясь кейфу, от Эристави Арагвских
прибыл гонец с подчеркнуто скудным подарком невесте.  Написанное без обычных
учтивостей послание  извещало  Луарсаба,  что  князья  Эристави Арагвские не
могут прибыть на свадебный пир.  Хотели прибыть,  говорилось в послании,  но
приготовления к походу на непокорных мтиульцев отнимают у князей все время.
     Оскорбленные отказом Тэкле  повидать воспитавшую ее  Русудан и  угождая
шаху, Эристави решились на открытый разрыв с Метехи.
     Луарсаба немало  обеспокоила вражда  могущественных владетелей,  но  он
никому не дал этого заметить.
     Задетая оскорблением,  нанесенным царской семье,  и не сомневаясь, кому
она этим обязана, Мариам решила отплатить тем же.
     Напрасно Шадиман уговаривал ее подождать, - скоро придет время Эристави
Арагвских,  и они будут проклинать час своего рождения. Но Мариам, уже много
лет таившая ненависть к Русудан,  не хотела упускать случая.  Тем более, что
потайная комната молельни Мариам давно забыта Шадиманом.  Отговорки, что он,
Шадиман,  опасается возбуждать в Луарсабе неудовольствие, не могли заглушить
в  Мариам оскорбленного самолюбия,  а  внимание Шадимана к княгине Цицишвили
отнюдь не успокаивало сердца. Сейчас царица радовалась возможности поступить
вопреки советам Шадимана.
     Утром  к  Арагвским Эристави  двинулся  караван.  Три  старых  верблюда
покачивали на облезлых горбах заплатанные тюки, набитые поношенной одеждой и
обувью.
     Прибыв  в  Ананури,  хилый  "начальник" каравана  в  оборванной чохе  с
перекошенным от страха лицом передал для Русудан послание.
     Но Русудан,  не желая вспышкой гнева доставить удовольствие Мариам,  не
только  не  приказала  обезглавить дерзкого  посла,  но  повелела  накормить
несчастного.  Она заперлась с  матерью,  княгиней Нато,  в  комнате и  вслух
прочла:

                                 "Русудан!
     Благословен  еси  единородный сын  и  слово  божие,  Иисус  Христос,  и
непорочная родительница его, дева Мария.
     Ты  цветешь  подобно  неувядаемой  розе  эдема  и   украшена  подвигами
благочестия.  Ты сияешь подобно утреннему Фебу, ты райская ветка, из любви к
Христу  принесшая многочисленный приплод  и  по  этой  причине прославленная
далеко за пределами святой Иверской земли.
     До меня дошло,  что ты обременена многочисленным семейством и  живешь у
отца почти вдовой,  ибо твой муж хан Саакадзе никогда не посмеет переступить
порог Картли.
     Из  милосердия посылаю тебе  собранную в  моих  старых сундуках одежду,
пересмотри, наверное, тебе и твоим детям пригодится.
     Господи, возвеличи меня и услышь ныне взывающую