сударей и великих князей русийских и ныне б ты Аббас-шахово величество для
нашего величества на  Иверскую землю  наступати и  войной идти  не  учинял и
тесноты никакие чинити грузинским царям не замышлял.  А  будет в чем меж вас
ссора и  нелюбие,  и  в  том бы ты Аббас-шахово величество сослался с  нашим
царским величеством...
     Писано в государствия нашего дворе в царствующем граде Москве.  Лета от
создания мира 7129-го месяца маия 5-го дня".

     Шах  рассматривал александрийский лист  с  золотой  каймой  и  золотыми
фигурами,   на   котором  писана  грамота.   Имя  государя  писано  золотом.
Рассматривал большую царскую печать на  красном воске под кустодиею.  Печать
изображала дьячую руку на загибке.
     "Хищная рука хочет захватить у меня Грузию",  -  негодовал шах, скрывая
от послов гнев и возмущение.
     Еще до приема послов Вердибег,  гонец шаха в Русии,  подробно рассказал
Аббасу о  после Теймураза,  игумене Харитоне,  прибывшем в  Москву от  шести
грузинских царей  и  владетелей.  Рассказал,  что  Михаил  Федорович отослал
ответные грамоты, очевидно, обещая военную помощь.
     Шах  все  больше  хмурился.  Нет,  нельзя  допустить прихода  в  Грузию
русийского войска.  Необходимо совсем разгромить Кахети и пленить Теймураза,
уничтожить непокорных моей воле картлийцев, проникнуть в заносчивую Имерети.
     Кто может это сделать?  Конечно,  Караджугай,  Эреб, Карчи, но тут мало
одной хитрости и отваги,  необходимо знание непроходимых троп,  умение вести
конный бой в узких ущельях и горах.
     Тут нужен грузин.
     Как тигр с гиеной, Саакадзе два года играл с Турцией. Он выиграл, а я в
это время подготовлял войско для полной победы над османскими собаками.
     "Бисмиллах! Георгий Саакадзе доказал до конца свою преданность. Георгий
Саакадзе прославлен в Иране и обесславлен в Грузии.  Он повергнет предо мною
в прах покоренную Грузию, и не тебе, русийский царь, завладеть добычей "льва
Ирана".  Но Саакадзе оставит мне в знак верности своего Паата,  ибо сказано:
верь слову, но бери в залог ценности".
     На  приеме шах  Аббас  сухо  заявил князю  Барятинскому:  пусть  они  в
Исфахане ожидают ответа царю Михаилу.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

     Русийских послов возили по Исфахану, показывали сад Чахар-Багх, арочный
мост  через  Заендеруд,   дворец  "Сорока  колонн",   шах-майдан,  сокровища
Давлет-ханэ.
     И  в  эти  дни скрытно подготовляли кахетинский поход.  Со  всех ханств
стягивали сарбазов, сгоняли верблюдов, коней.
     Георгий Саакадзе лично руководил подготовкой,  но  на душе у  него было
неспокойно: о Грузии шах с ним не говорил.
     С  утра по  Исфахану ползли смутные слухи.  Кто-то  приехал из  Картли,
что-то  сказал,  но  гонца не  было,  и  не  все  верили.  Восемнадцать дней
караванного пути - слишком большое расстояние для достоверности.
     И  вот  шахский двор и  все  грузины поражены:  в  Исфахан прискакал не
только Зураб, которого ждали, но и царевич Симон, которого совсем не ждали.
     Царь Баграт внезапно умер.  На охоту выехал веселый, охота удачна была.
Вдруг конь царя шарахнулся,  встал на дыбы.  Говорят, лесной человек испугал
коня.  Царь от неожиданности упал с  седла,  голову о пень разбил.  Два часа
жил, никого не узнавал, только помянул какой-то сундук с одеждой.
     Симон  почти  бежал  из  Тбилиси.  Духовенство  отказалось  венчать  на
царство: говорят - магометанин, не дело церкви, как шах Аббас скажет.
     Неизвестные народ  мутят.  На  майдане  кричат  купцы,  кричат  амкары.
Тбилиси,  как  раскаленный  мангал,  все  со  всеми  драться  готовы.  Но  и
владетельные князья отказались признать Симона.  Пример подал Мухран-батони,
потом Ксанские Эристави,  за ними потянулись и  князья-мусульмане...  Старая
царица  Мариам  разъезжает по  всем  княжествам,  большие богатства жертвует
церкви.  Откуда  взяла?!  Против  царя  Баграта настраивала,  теперь  против
Симона. Сейчас уползла в Имерети. Кто знал, что змея, думали - сова.
     И Зураб жаловался шаху.  Он с юных лет с Нугзаром на поле битвы добывал
славу  роду  Эристави Арагвских.  Он  за  шах-ин-шаха  пять  лет  сражался с
турками, он усмирял горцев, он повеление шах-ин-шаха выполнял, как повеление
бога.  А  Баадур никогда шашку не обнажал,  только и  беспокоился о  заячьей
охоте и еще мед любил,  как медведь. Нугзар Эристави открыто говорил: "Зураб
унаследует владение Арагвское".  Еще немного -  и  горцы откажутся от  дани,
другие тоже.  Никто не боится слабого Баадура. Княжество рассеется, как дым.
Кто  тогда защитит царский престол?  Уже сейчас опасно без большой охраны на
дорогах. Нет мира в Картли.
     Шах встревожен. "Дальновидный русийский царь, осведомленный о состоянии
Картли и Кахети,  не замедлит прислать Теймуразу стрелецкое войско.  Недаром
просил меня за Теймураза,  больше чем просил,  -  одной верой связаны. Тогда
мои великие труды разлетятся подобно птицам. А дальше? Дальше русийский царь
присвоит все дороги Кавказа. Если не остановить, тень Русии на Иран ляжет".