рижались
бани,  покрытые матовыми куполами.  Шумно сбегает Легвис-хеви,  подхватывает
банные мутные потоки и устремляется в Куру.

     На правом берегу Легвис-хеви еще издревле поселились кожевники.
     Нагорная Кахети и  древняя Албания снабжали кожевников шкурами крупного
и мелкого скота. А мыльные отходы бань давали дешевый способ дубления кож.
     И сегодня,  как из года в год, из века в век, здесь дабахчи - кожевники
- дубили кожи.
     В низкосводчатых помещениях зияли огромные чаны,  врытые в землю. В эти
чаны  стекали  мыльные грязные отходы  бань.  Голые  кожевники,  по  пояс  в
серо-зеленой дубильной слизи, мяли ногами кожи. Ядовитые испарения ползли по
лоснящимся  красным  лицам  с   воспаленными  глазами,   по  мокрым  плечам,
трясущимся рукам.
     На этот адов труд, уничтожающий человека, шла только самая обездоленная
беднота.  Шли преступники,  выпущенные из ям,  беглые рабы, люди, потерявшие
себя и потерявшие надежду на лучшую жизнь.
     Зловоние гниющих кож,  помойных луж  и  отбросов,  смешанное с  запахом
серных бань и бараньего сала, вынуждало тбилисцев объезжать и обходить узкие
улички даба-ханэ.

     Старосте шорников,  Бежану,  с  утра везло.  Он  уже продал два седла и
подсчитывал барыши.  Дверь снова отворилась,  и в лавку вошел персиянин.  За
поясом торчала нагайка с чеканной ручкой.
     Бежан охотно показывал привередливому покупателю пятое седло.  Он  было
крикнул  ученику  принести шестое,  но  покупатель опустил руку  на  стремя.
Разговор о  цене длился недолго,  и Бежан мысленно поздравил себя с приятным
днем.  Но  покупатель,  пошарив по  карманам,  неожиданно заявил,  что забыл
монеты. Пусть ученик отнесет седло, а он расплатится дома.
     Бежан  нахмурился.  К  сожалению,  амкары не  признают такой  торговли.
Ученика могут по дороге ограбить.  Майдан не училище ангелов.  Или еще хуже:
мальчик не  привык держать столько монет  за  пазухой,  может  их  выронить.
Удобнее,  если уважаемый покупатель сам  пойдет за  монетами,  а  он  Бежан,
отложит  это  княжеское  седло,  на  которое  не  откажется сесть  даже  хан
Али-Баиндур.
     Нахмурился  и  покупатель:  как,  ему,  богатому  купцу  из  Решта,  не
доверяют?  Разговор  с  седла  перешел  на  более  беспокойный товар:  сабля
сарбазов -  лучшее средство для  неучтивых грузин.  Бежан поспешил ответить:
острые шашки  носят  не  только персияне.  Это  может  подтвердить амкарство
оружейников, не успевающее заготовлять клинки для дружинников.
     В  лавке  становилось  все  жарче.   Спор  уже  касался  более  близких
предметов.  Покупатель нашел, что голова Бежана напоминает изношенный чувяк,
а туловище -  облезлого верблюда. Бежан поспешил ответить, что у покупателя,
наверно,  кроме  довольно неприятной головы,  похожей  на  заезженное седло,
ничего нет, иначе он не забыл бы дома серебро, которого тоже нет, на покупку
седла для несуществующего коня.  Покупатель как-то  нехотя вынул из-за пояса
нож.  Бежан  придвинул к  себе  седло.  Персиянин лениво взмахнул ножом,  но
тотчас седло плюхнулось на его голову.
     Обливаясь кровью, он, дико вскрикнув, бросился с ножом на Бежана.
     Ученик выбежал на улицу и исступленно заорал:
     - Амкары! Персы Бежана убивают!.. Э... э... помогите!
     И,  точно по волшебству,  из всех рядов стремглав сбежались амкары.  Из
лавки вырывался пронзительный вой.
     По майдану раздались вопли:
     - Правоверные! Правоверные! Амкары убивают мохамметан!!
     Около лавки Бежана -  столпотворение:  уже ничего не разбирают, дерутся
со сладострастной жестокостью.
     Вскоре побоище перекатилось на другие улички, на майданную площадь.
     - Амкары, к оружию! Проклятые персы хотят нас уничтожить!
     - Амкары,  довольно  терпели!  Рубите  проклятых осквернителей майдана!
Собачьи дети всю торговлю отняли!
     - Во имя аллаха убивайте неверных! За нас Исмаил-хан! Бейте собак!
     К майдану подползла арба.
     Дед Димитрия прислушался.  Отец Элизбара испуганно посмотрел на  деда и
уже  хотел повернуть буйволов и  гнать их,  гнать без оглядки к  Носте.  Дед
насмешливо покосился на струсившего ностевца.
     - Теперь  поздно  убегать,  все  равно  догонят.  Буйвол -  не  конь...
Спрятаться надо.
     Дед  оживился.  Опасность всегда  возбуждала его.  Осторожно,  с  видом
полководца,  он  повел  арбу  закоулочками  и  вскоре  постучался  в  ворота
"Золотого верблюда". Подождав, дед еще энергичнее стал колотить молотком.
     - Отвори, Пануш, это дед Димитрия.
     Ворота распахнулись, прислужники духана проворно втащили арбу во двор и
снова задвинули засовы.
     Пануш изумленно смотрел на деда.
     - Как удалось в целости добраться?
     Весь майдан смешался в один клубок.  Звенели кинжалы, свистели нагайки,
палки.  В воздухе мелькали камни,  подковы,  гири, аршины. Толпы врывались в
караван-сарай.  Из лавок выбрасывали товары.  Летели папахи, котлы, кувшины.
Сыпалась мука,  зерно.  Под ногами трещали орехи,  перламутр. Валялось мясо,
разбитый  фаянс.   На  раскаленной  жаровне  вместе  с  люля-кебабом  шипела
бархатная  куладжа.   В   расплавленном  жиру  пузырились  сафьяновые  цаги.
Перевернутый  мангал  дымился  на  керманшахском  ковре.  Шелковые  материи,
кашемировые шали путались в ногах.
     Купцы поспешно закрывали лавки, по стенкам пробирались домой.
     На плоских крышах метались женщины. Они неистово вопили:
     - Вай ме! Вай ме! Помогите, помогите!
     - Э-э, амкары! Режьте, рубите!
     - Аллах! Аллах! Убивайте! Правоверные, убивайте!
     Жужжащий гул навис над Тбилиси.
     В  цитадели совещались ханы:  посылать сарбазов или  обождать?  Опасно,
тогда Нугзар Эристави может выставить дружинников.  Сс