я не побегу,  как Теймураз,  отступать
имеретинцам некуда:  кругом враги,  а позади море. Будем биться до последней
головы, на том порешили крепко".
     Георгий Имеретинский не без гордости писал Михаилу Федоровичу,  что шах
Аббас,  получив послание,  не  рискнул идти  на  воинственную и  укрепленную
Имерети. Теперь он, Георгий Имеретинский, просит царя Русии помочь Теймуразу
прогнать нечестивцев из  Кахети и  взять  под  свое  высокое покровительство
грузинские  царства:  "...не  выдай  нас  тем  волкам  на  съедение.  И  мы,
христианские цари,  ухватившись за  твою царскую полу,  их  не  устрашимся".
Георгий Третий на грамоте поставил печать имеретинских царей.
     Потом написал владетель Мамия Гуриели.  Он также обращался к царю Русии
Михаилу  Федоровичу,  "великому  и  сильному  государю".  В  момент  грозной
опасности для христианских царств Мамия Гуриели просил Русию "от поганых рук
высвободить Гурию  и  принять  под  высокую руку!"  Закончив грамоту,  Мамия
приложил печать с изображением богородицы с младенцем.
     Только Леван  Дадиани не  успел  составить грамоту.  Он  спешно покинул
совещание, вызванный на войну с восставшим вассалом.
     Теймураз подробно описывал свои бедствия и  мытарства из-за преданности
церкви:  "Солнце в тьму превратилось, и луна померкла, день в ночь, а ночь в
день превратились".  Потом Теймураз описал разорение монастырей, перечисляя,
со скольких икон персы посдирали золотые и  серебряные оклады,  а  из святых
изображений разожгли  костры,  и  как  в  церкви  разрушенного до  основания
монастыря чудотворца Георгия был поставлен шахский шатер.
     "Тридцать  дней,  -  жаловался Теймураз,  -  стоял  в  том  шатре  шах,
надругаясь над хрестьянской верой, блуд всякой творил, чтоб осквернить божию
церковь.  И  престол господень,  где  сокровенно бывает тело  господа нашего
Иисуса  Христа,   выкинул  из  церкви  вон,   и  евангелие  и  другие  книги
хрестьянские,  не только которые вблизи нашел,  но и из дальних мест собрав,
множество вкинул в  озеро и  в тину втоптал...  Лутче б я от матери своей не
родился,  а если уж бог и создал, так лутче б в утробе материнской окаменел,
чем родился на такое разоренье и горе".
     Грамота заканчивалась мольбой о  военной помощи для изгнания из  Кахети
шахских ставленников и иранского войска.
     Закончив грамоту,  Теймураз приложил свою печать с персидской надписью:
"Теймураз царь".
     Теймураз напутствовал игумена  Харитона и  просил  красноречием убедить
Михаила Федоровича в необходимости быстрейшей помощи.
     Выждав окончание переговоров о  военном союзе,  Трифилий мягко  заявил:
необходимо просить русийского царя вызволить Луарсаба из шахского плена.  Но
цари приняли холодно предложение Трифилия.
     Георгий Имеретинский сослался на нецелесообразность в  одном посольстве
выдвигать несколько просьб, это может раздробить внимание русийского царя, а
сейчас  важно  добиться  военной  помощи  против  шаха  Аббаса,  угрожающего
грузинским царствам.
     Теймураз его поддержал. Кроме явных причин, была еще тайная: Баграт VII
как  ставленник  шаха  не   был  любим  народом,   готовым  восстать  против
навязанного шахом царя-магометанина. Теймураз, напротив, пользовался любовью
народа,  ибо воевал с  шахом против омусульманивания грузин и  не  страшился
никаких угроз.  Теймураз рассчитывал с  помощью Московии или  Турции вернуть
Кахети,  а  потом  пойти  войной  против  Баграта и,  изгнав его  с  помощью
картлийцев,  стать  царем  и  Кахети  и  Картли.  Теймураз знал:  этот  план
поддержат многие владетельные князья,  особенно Мухран-батони, который так и
не подчинился Баграту,  несмотря на все усилия непрошеного царя. Эти замыслы
заставили Теймураза забыть дружбу с Луарсабом,  родство и страдания молодого
царя в плену у шаха Аббаса.
     Трифилий обратился к духовенству и здесь встретил большое сочувствие, -
ведь  Луарсаб  томится из-за  верности Иверской церкви,  -  но  грамоту отцы
церкви отказались посылать. С большими трудностями Трифилию удалось добиться
устного  поручения игумену Харитону рассказать русийскому царю  "о  пленении
христолюбивого  Луарсаба"  и  просить  заступничества Михаила  Федоровича  и
патриарха Филарета перед шахом.
     Но   Трифилия  не  могла  удовлетворить  такая  скудность.   Он  считал
необходимым особое посольство в Московию для хлопот об освобождении Луарсаба
из когтей коварного преследователя христиан.
     Конечно,  не  только  преданность Луарсабу руководила тонким  политиком
Трифилием,  в  чем  он  старался убедить всех.  Его  давнишние предположения
оправдались с  избытком.  С  воцарением  Баграта  Кватахевский монастырь,  а
значит, и настоятель Трифилий, потерял всякое значение. Баграт хотя и принял
магометанство,  но  остался верен Мцхетскому монастырю,  тем более,  что шах
покровительственно отнесся к Гефсиманскому храму в Мцхета.
     Трифилий  стремился  восстановить  первенство  Кватахевского  монастыря
времен Георгия Десятого и Луарсаба Второго. Он променял княжескую куладжу на
монашескую рясу ради возможности держать в  руках нити внутренней и  внешней
политики.  Возвращение Луарсаба - возвращение власти Трифилия. Вот почему он
так горячо отозвался на мольбу Тэкле взять на себя хлопоты за