Папуна и "барсами" подготовили побег Луарсаба. Дато нашел случай
увидеть наедине Луарсаба и  открыть замысел шаха  -  затянуть царя  Картли в
Иран. Отсюда еще возможно скрыться, убеждал Дато, через агаджа будет поздно.
     Побег  подготовили с  помощью изощренной хитрости и  мешков золота.  По
плану "барсов" Луарсаб,  переодетый в  персидское платье,  в  три  часа ночи
спустится по веревке в  овраг,  откуда Даутбек и Дато глухой тропой проведут
Луарсаба в одинокий домик Тэкле.
     И когда подымется тревога, конечно, раньше всего Али-Баиндур бросится в
погоню по  Картлийской дороге.  Разве  кто-нибудь вздумает искать Луарсаба в
заброшенной нищенской лачуге в Карабахе?  А если и догадаются,  все равно не
найдут.  Из  подвала  прорыт  подземный ход  в  овраг,  заросший  бурьяном и
заваленный камнями.  В  этих камнях Эрасти и  Керим устроили тайное убежище.
Даже пища в глиняных кувшинах и вода спрятаны здесь, даже бурки и оружие для
четырех человек.

     На широкой низкой тахте,  поджав ноги,  Саакадзе и Али-Баиндур играли в
нарды.
     Перед  низким столиком стоял голубой кальян.  Али-Баиндур,  затягиваясь
дымом,  цепкими  пальцами  передвигал  шашки.  Но  мысли  начальника шахских
лазутчиков были направлены не столько на нарды, сколько на изыскание способа
снова добиться звания непревзойденного мастера опасного дела.
     Точно назло,  на  извилистом пути  Али-Баиндура все  было  спокойно.  И
недовольный хан решил прибегнуть к вымыслу, дабы омрачить слишком ясное небо
над своей головой.
     Игральные косточки подпрыгивали на инкрустированной доске.
     - Пять и пять!  -  воскликнул Али-Баиндур и подумал:  "Пхе! Какой смысл
высчитывать чужой выигрыш?!" -  Один и два!  - "Еще одна ночь раздумья - и я
рискую остаться в  двух  глазах шаха  неудачным игроком на  изменчивой доске
политики Ирана!" -  Три и три!  -  "Бисмиллах! Если две дороги не приводят к
источнику мудрости,  надо пойти по третьей!" -  Шесть и шесть! - "Да помогут
мне двенадцать имамов!.."
     Али-Баиндуру  сегодня  на  редкость везло,  и  он  притворно радовался,
беспечно смеясь и восклицая.
     Игра закончилась победой Али-Баиндура.
     Стан заснул. Только бесшумно шагала стража.
     Караджугай-хан,  совершив омовение лица и ног,  собирался опуститься на
мягкое ложе,  но  в  этот момент взволнованно вбежал Али-Баиндур.  На  ногах
болтались ночные чувяки,  халат не  застегнут,  но  на поясе висели ятаган и
кинжал.  Перебивая сам себя,  Али-Баиндур сыпал страшные слова:  на  Карабах
готовится  нападение  турок  и  тушин,   спрятанных  где-то  в  засаде.  Они
рассчитывают освободить Луарсаба.  Это  донесли прискакавшие пастухи-татары.
Он, Али-Баиндур, предусмотрительно повелел им наблюдать за дорогами. Пастухи
клянутся: тушины ведут турок обходным путем.
     - О аллах! Недаром у меня с утра болит шрам!
     И Караджугай, торопливо завязывая шаровары, бросился к шаху.

     Во мраке судорожно дергались факелы. Глухо бил барабан. Выбегали сонные
сарбазы.
     Эреб-хан  любезно  передал  Луарсабу  приглашение шаха  подышать ночной
прохладой...
     Полночь.   Словно  волки,   преследуют  луну   серые  облака.   Сильное
беспокойство охватило Луарсаба.  Он  скачет  рядом  с  мрачным  Аббасом  под
охраной шах-севани.  "Что еще задумал тиран?!  Но,  может, скоро вернемся, а
там... Тэкле, моя розовая птичка... Куда же скачем, точно от погони?!"
     Впереди  мчались  факельщики,  освещая темную  дорогу.  Шах  неотступно
скакал рядом.  По обочинам неслись Караджугай и  Али-Баиндур.  Храпящие кони
уносили всадников все дальше и дальше.
     Луарсаб до боли вглядывался в темноту. Почему шах и он в тесном двойном
кольце кизилбашей? Луарсаб качнулся. Точно каменная глыба упала на грудь. Он
хотел  крикнуть,  хотел  вырваться,  на  лбу  выступили  ледяные  капли.  Он
лихорадочным взором измерял пространство:  скорей, скорей, Луарсаб! Еще миг,
и...  Луарсаб дрожащими руками натянул поводья,  готовясь к прыжку, но вдруг
услышал полуугрожающий, полупредупреждающий голос Караджугай-хана:
     - Осторожнее, царь, мы едем над пропастью...
     Наутро  иранское  войско  выступило  из  Карабаха  в  Мазандеран,  куда
неожиданно ускакал шах Аббас с Луарсабом. Саакадзе, узнав ночью от Эреб-хана
о  насильственном увозе  Луарсаба,  сказал  огорченному Папуна и  взбешенным
"барсам":
     - Значит,  не  судьба!  Но  не  огорчайтесь,  мои  друзья,  мы  еще раз
попробуем для бедной Тэкле спасти Луарсаба.
     Так Керим передал Тэкле.  Она без слез выслушала весть о неудаче побега
и объявила о своем намерении последовать в Мазандеран.
     И  снова  -  грязные мешки на  облезлых верблюдах,  заплатанные чадры и
разодетый Керим с дружинниками, издали сопровождающими мужественную Тэкле.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

     Каспийское море  вяло  перекатывает свои  зеленые волны.  Маячит  белый
парус.  Морские птицы кружат над водяным простором. Тонут вдали Астрабадские
горы. Курчавый лиственный лес словно застыл на острых гребнях.
     Георгий Саакадзе любит  птиц.  Он  и  сейчас  следит  за  чайками.  Они
стремительно бросаются на  волны  и  взлетают с  добычей в  светлую от  зноя
голубизну.
     Беседка,  переплетенная диким  виноградом,  утопает в  кустах граната с
красными цветами.  Едва  шелестят листья.  В  тени пиний и  кипарисов плещет
фонтан.
     Георгий,  по-персидски поджав ноги  на  низкой скамье,