х Тартар к себе в ад,  будет жарить на раскаленной жаровне,  будет жевать и
выбрасывать обратно,  ни  смерти,  ни жизни не будет у  несчастных,  бегите,
люди,  в церковь,  бегите,  пока не поздно. Вай ме! Вай ме! Ари-урули-урули,
урули кудианеби!
     И старухе с безумным зеленым огнем в глазах бросилась бежать через мост
и  скрылась за  речными  валунами.  И  черный  дым,  как  клялись  ностевцы,
взметнулся над рекой.
     Ностевцы в ужасе заметались по базарной площади.  Несмотря на солнечный
день,  наталкивались друг на друга и,  пугаясь,  с криком "очисти нас, боже,
очисти!" отбегали. Спотыкались о камни, цеплялись за деревья и вдруг, словно
гонимые, бросились к священнику...
     К вечеру дом Георгия обступили месепе. Они умоляли Георгия не лишать их
посланного богом  испытания и  не  переводить их  в  глехи.  Георгий  обещал
уступить их просьбе,  но месепе они будут только называться,  а  в остальном
будут жить не хуже всех глехи.  И  старики,  роняя слезы,  робко смотрели на
небо: может, бог хоть перед смертью позволит им называться глехи.
     В  воскресенье в переполненной церкви,  после обедни,  священник прочел
список,  скрепленный церковной печатью,  о  переводе самых  молодых месепе в
глехи и несколько семейств глехи в мсахури...
     Кровь прилила к  вискам Георгия.  Он радовался чаду свечей и  тяжелому,
потному воздуху, помогшему ему скрыться в каменной нише от людских взглядов.
     Синий дымок кадильницы щекотал ноздри...
     Георгий очнулся,  перед ним  стояла дымящаяся чаша с  чахохбили;  он  с
трудом старался уловить смысл длинной речи деда Димитрия.
     - ...Сейчас как раз амкары приехали кожу скупать,  говорят,  черкесский
князь  десять тысяч седел заказал.  Амкар Бежан хвастает,  будто ты  у  него
вместе с князем в гостях был... Если со всех подать собрать...
     - С месепе ничего не берите, - поспешно перебил Георгий.
     - Почему?  Ты  сам  одинаковые права  с  глехи им  дал,  пока  ничем не
провинились,  нехорошо  обижать...  Очень  гордятся,  когда  сборщик  к  ним
приходит,  больше показывают,  чем имеют...  Сборщик уже знает их  хитрость,
половину берет...  Вот отец Эрасти,  крепкий человек,  умный тоже,  в шерсти
хорошо понимает...  Большую власть ты ему дал, всю семью в глехи перевел, от
радости без вина пьяный ходит, хвастает - шерсти больше будешь иметь...
     Дед вдруг задвигался на скамье, помялся и неуверенно спросил:
     - Правда,  Георгий, он такое колесо сделал: один человек будет вертеть,
пять прялок шерсть будут мотать?
     - Правда,  дед,  все разбогатеем.  Кто шерсть держит в руках,  тот имет
право на себя ее надеть...
     - Люди говорят -  черт ему помогает...  Что ж,  черт иногда тоже хорошо
думает.  Жарить мясо тоже черт людей научил, раньше без всякого удовольствия
сырое ели...  Бог против тоже ничего не  сказал,  только пожалел,  зачем сам
раньше не догадался...
     Когда за дедом Димитрия закрылась дверь,  Георгий задумчиво стал ходить
по комнате. Опять, даже в таком пустяке, он чуть не сделал промаха, опять за
простой истиной скрывалась хитро  сплетенная паутина установившихся понятий.
Каким мечом разрубить паучьи сети? Где найти источник истины? Как искоренить
навязанный народу порядок?
     Уже  несколько раз  опечаленная Маро  окликала  Георгия.  Она  обратила
внимание сына, что Нино уже несколько воскресений не приходит к обеду.
     Георгий с трудом оторвался от обуревавших его мыслей и, избегая взгляда
матери,  неуверенно заявил  о  необходимости спросить у  царя  разрешения на
женитьбу.  Шио заволновался.  Зачем азнауру жениться на  девушке из мсахури?
Вот  вчера приезжал Ламадзе.  "Почему,  говорит,  твой  молодец не  женится?
Сколько красивых азнаурок по  нем вздыхает".  Конечно,  Ламадзе на свою дочь
намекал.  Квливидзе тоже  имеет  двух  красивых азнаурок.  Но  Георгий резко
оборвал мечты отца,  и  счастливая Тэкле полетела рассказать Нино о  горячей
любви к  ней  брата.  Нино грустно гладила черные кудри любимицы...  Мысли о
Нино  камнем лежали на  душе  Георгия.  Как  поступить?  Разве он  собирался
спрашивать разрешения царя?  Никогда! Но это был повод, за который цеплялась
его совесть.

     Зябко жались друг к другу овцы,  недоуменно хрюкая, тыкали плоские носы
в  остывшую землю  свиньи,  сердитым фырканьем кони  разгоняли толпившихся в
конюшне кур, протяжным мычанием извещали коровы о своей скуке.
     Обеспокоенный долгим отсутствием сына, Иванэ Кавтарадзе уже собирался в
Тбилиси,  а  Димитрий  торопил  друзей  отправиться на  поиски,  как  вдруг,
окутанный туманом белого утра,  появился Дато. На расспросы друзей он упорно
отмалчивался, но, до ночи просидев у Димитрия, пошел ночевать к Саакадзе.
     И  перед  Георгием  развернулась абхазская  трагедия...  На  изумрудных
гребнях  лениво  качались  фелюги,   бревна,   просмоленные  канаты,  бочки,
заржавленные цепи,  свернутые паруса,  тяжелые багры дремали на  просоленных
досках.
     Двое  -  один в  башлыке,  другой в  малиновой