ебряный черт, о покорности на жаре говорит. Совести в нем нет.
     Услышал ли  священник шепот или  взор его жены напомнил ему сказание об
аде,  но  он  поднял  крест.  Молодежь  двинулась  вперед.  Священник строго
оглянулся,  подошел к Саакадзе и,  благословив Георгия,  кротко попросил его
быть снисходительным господином, ибо перед богом все равны.
     Георгий выслушал священника стиснув зубы. Мгновение - и Тэкле сидела на
крепкой руке, а счастливая Маро, приподнявшись, старалась достать лицо сына.
     Шио,  как приросший,  стоял между нацвали и старшим сборщиком.  Пятки у
него горели,  он не смел двинуться:  длинный кинжал,  как назло, цеплялся за
белую чоху нацвали. Наконец Георгий выручил отца.
     Священник недоуменно переглянулся с  гзири и  нацвали,  те презрительно
пожали плечами. Саакадзе не только не ответил на торжественную проповедь, но
даже не поблагодарил за встречу.
     Саакадзе  поспешил  поздороваться  с  ностевцами,   но  перед  ним  все
расступились и склонились.
     - Что это значит? - изумился Георгий. Ему не ответили. Низко кланялись,
топтались на месте, сжимали папахи.
     - Дядя Иванэ, победа!
     - Будь  здоров,  Георгий,  -  смущенно ответил  Кавтарадзе.  -  Что  ж,
поздравляю, повезло тебе... Вот мой Дато тоже получил надел...
     Он замялся и неловко спрятался за чью-то спину.
     "Что с  ним  случилось?  -  тоскливо подумал Георгий.  -  Где радостная
встреча, о которой мечтали на Негойских высотах?"
     Саакадзе оглянулся.
     Товарищи, окруженные родными, не замечали его.
     Подошел Элизбар.  Рот  кривился улыбкой,  перевязанная рука  беспокойно
двигалась на груди.  Обрадованный Георгий бросился к другу и,  обняв, горячо
поцеловал.
     Элизбар, повеселев, радостно крикнул:
     - Э,  Георгий,  ты такой же друг остался!  Спасибо,  не забыл в царском
списке Элизбара.  А мне вот руку вонючей травой перевязывают. Отстал от вас,
жаль,  на  метехский пир не попал...  Говорят,  царь без тебя жить не может,
скоро в князья пожалует... Теперь не интересно нас видеть...
     - Тебе,  Элизбар,  руку или голову вонючей травой перевязывают?  Дороже
всего мне родные и товарищи.
     И добавил тише:
     - Приходи, Элизбар, поговорим. Что тут произошло?
     Дед  Димитрия,   тяжело  опираясь  на  палку,   подошел  к  Георгию  и,
поклонившись, почтительно произнес:
     - Отпусти,  господин,  домой,  с утра народ скучает,  гзири согнал тебя
встречать, устали...
     Побагровел Георгий,  нагайка  хрустнула  в  пальцах...  Сорвавшись,  он
схватил Тэкле,  за ним,  едва поспевая, бежали Маро и Шио. Народ, облегченно
вздохнув, поспешно расходился.
     Дома  в  глаза Георгию бросилось изобилие еды.  Груды всевозможных яств
скрыли скатерть. На большом подносе скалил зубы жареный барашек.
     - Старший сборщик прислал,  -  пояснила Маро, уловив недоуменный взгляд
сына,  -  а  жареного каплуна  -  нацвали.  Сладкое  тесто  с  вареньем жена
священника приготовила, и гзири бурдюк вина сам принес, а вот блюдо гозинаки
- подарок надсмотрщика...  Что случилось,  сын мой? Неужели правду говорят -
царь тебе Носте подарил?
     - Правда,  моя мама...  но что здесь случилось? Почему народ на себя не
похож?
     Маро не успела ответить. Ожесточенно ругаясь, вошел Папуна.
     - Хороший праздник,  бросил коня и убежал.  Конечно, Папуна двоих может
таскать. Хотел заставить пузатого нацвали привести коней, да боялся - зайдет
в дом,  обед скиснет.  О,  о,  о,  Маро, молодец, сколько наготовила! Ну-ка,
Георгий, покажем азнаурский аппетит.
     - Уже показали... Видел, как встретили?
     - А ты думал,  целоваться с тобой полезут?  Где видел,  чтобы господина
народ целовал?  Подошла ко мне старуха Чарадзе,  согнулась кошкой:  "Попроси
господина оставить нам двух баранов,  говорят,  все будет отнимать". Хорошее
слово у меня на языке танцевало, жаль, не для женского уха.
     - Что ты ответил ей? - робко спросила Маро.
     - Ответил?  Хорошо ответил, ночь спать не будет. - Папуна расхохотался.
- Решил,  говорю,  новый  господин Носте,  азнаур Георгий Саакадзе,  у  всех
мужчин  шарвари  снять,   пусть  так  ходят...  Знаешь,  Георгий,  поверила:
побледнела,  зашаталась,  долго  крестилась,  теперь по  всему Носте новости
разносит.
     - Это, друг, совсем не смешно, - задумчиво произнес Георгий.
     - Э,  дорогой,  брось  думать,  давай  лучше  зальем  грузинской  водой
царского барашка...  Маро,  признайся, откуда разбогатела? Бывшее начальство
прислало?
     Папуна захохотал.
     - Подожди,  Маро,  еще  много  вытрясут разжиревшие воры...  Тэкле,  не
смотри  скучной лисицей,  азнаур  Папуна  не  забыл  привезти тебе  подарки.
Подожди,  покушаем - увидишь. Мы с Георгием весь тбилисский майдан запрятали
в хурджини и три праздничные одежды,  полученные Георгием от царя, тоже туда
поместили.
     - Дорогой большой брат, потом покушаешь, раньше покажи подарки.
     Тэкле  обвилась  вокруг  шеи  Георгия,   и  он  только  в  этот  момент
почуствовал нахлынувшую радость.  Из  развязанных хурджини выплеснулся ворох
разноцветных  шелковых  лент,  к