В  центре затрубили рога.  Развернутые знамена взметнулись над  острием
сабель.  Визжали дротики.  Ярость охватила грузин. "Дружина барсов" отовсюду
пробивалась к Саакадзе.
     По  всей  лощине  растянулись турецкие отряды,  стараясь удержать линию
битвы.  Но вот смято правое крыло,  покачнулось зеленое знамя. Все тревожнее
вырывались из запекшихся губ гортанные выкрики: "Алла!"
     Убежденные,  что сам шайтан на золотом коне помогает врагу, янычары при
виде Георгия поворачивали коней.
     Хрипящие  кони,  сломанные  копья,  обезглавленные  трупы,  рассеченные
шлемы, окровавленные кольчуги смешались в один клубок.
     Окруженный конными турками, Зураб Эристави, сжимая левой рукой меч, уже
вяло  отражал  удары.  Над  ним  взметнулась  кривая  сабля,  но  тотчас  же
срубленная рука  янычара  упала  на  землю,  и  Саакадзе  подхватил  Зураба.
Оглянувшись на  сбитого с  коня  Тамаза Магаладэе,  Георгий поспешно передал
Кавтарадзе раненого Зураба, и Дато помчался с ним к стану Нугзара.
     Саакадзе  бросился на  окруженного большой  свитой  Омар-пашу  и  после
ожесточенной схватки с  гордостью водрузил отсеченную голову паши  на  пику.
Отчаянно ругаясь и размахивая шашкой, к Георгию подлетел Тамаз.
     - Отдай голову! Вор! Ты вырвал добычу из княжеских рук!
     - Отъезжай,  князь,  здесь туман,  за турка могу принять, - и Саакадзе,
высоко подняв багровый трофей, промчался мимо изумленного Тамаза.
     Турецкое войско,  теряя ятаганы и знамена, наконец пробилось через цепь
грузин.
     Хевсурская конница,  привстав  на  стременах и  выхватив из  деревянных
ножен клинки, с гиканьем рассыпалась по лощине, преследуя врагов.
     Медленно  надвигались  сумерки,   солнце  кровавым  рубином  падало  за
Триалетские горы.
     Разгоряченные дружинники хотели  броситься  в  погоню,  но  полководцы,
боясь неожиданностей, приказали всем подняться на высоты.
     Царь  осознал  одно:  Ярали  самовольно бросил  в  бой  последние силы,
предназначенные для  прикрытия царского отступления.  Картли была спасена но
Георгий X с ужасом понял - им жертвовали...
     Ликующие  дружинники окружили стоянку.  Князья  ждали  разъяснений,  но
царь, до появления Ярали, сам недоумевая, упорно молчал.
     Наконец прискакал Ярали.  На  изорванной одежде пятнами застыла кровь и
грязь.
     - Верный полководец,  отважный воин,  князья желают знать...  Да, да...
Расскажи подробно, как ты выполнил царский приказ.
     Возбужденные событиями, окружающие не заметили иронии.
     - Царь, наблюдая битву, я желал только одного - поскорее увидеть тебя в
безопасности.  Вдруг  прискакал гонец с  твоим приказом,  сначала поразившим
меня;  но,  зная мудрость царя,  я  понял:  царь жертвует собой ради Картли.
Замечательный же план двойного охвата турок,  разделенных подожженным лесом,
взялся выполнить твой гонец...
     - Где гонец? - быстро прервал царь.
     Ярали оглянулся.  Саакадзе выступил вперед и бросил к ногам царя жирную
голову Омар-паши.  Несколько мгновений два  Георгия пристально смотрели друг
другу в глаза.
     - Великий царь,  я  точно  выполнил твое  отважное желание.  Разве царь
Картли мог поступить иначе?  Огненный заслон отрезал приближающихся турок, а
дружины доблестного Ярали замкнули кольцо. Не было сомнений: план царя царей
украсил Картли новой победой...
     Царь продолжал пристально смотреть на Саакадзе.
     Он понял: Саакадзе стремится оправдать свою неслыханную дерзость...
     Баграт,   Амилахвари  и  Магаладзе  наперебой  рассказывали,  как  царь
перехитрил  совет,   скрыв  смелый  план,  с  которым  князья,  конечно,  не
согласились бы и,  не обращая внимания на мольбу уехать, спокойно смотрел на
сражение.
     По  рядам  дружин  перекатывалась  молва  о  подвиге  царя,   и  они  с
возбужденными криками "ваша!  ваша!"  теснились к стоянке.  Уже на темнеющих
отлогах  вспыхнули костры,  терпкий  аромат  щекотал ноздри,  и  горное  эхо
подхватывало боевые песни.
     Царь,  прислушиваясь к ликованию, бросил на князей торжествующий взгляд
и мысленно решил: "У этого молодца ума больше, чем у всех князей..."
     - Да,  да...  Мне сразу понравился твой рост, но я еще не успел узнать,
откуда и кто ты?
     - Я -  Георгий Саакадзе,  твой азнаур. Князь Баака Херхеулидзе зачислил
меня в метехскую дружину, позволь службой оправдать доверие начальника.
     "Так вот кто подсунул молодца, - думали князья, - тогда понятно, почему
хитрый царь поручил не нам выполнение тайного плана".
     - Царь, этот самый разбойник взбунтовал против Магаладзе народ Носте, -
яростно прокричал Тамаз, - а на поле брани выхватил голову паши, над которой
замахнулась моя сабля!
     Царь едва скрывал удовольствие.  Тысяча возможностей: герой, не имеющий
княжеского звания, будет, как собака, верен царю. Да, да, вот давно желанное
оружие против князей.
     - Да,  да,  понятное возмущение, князь, но голова паши сделала Саакадзе
вновь  богатым  азнауром,  и  ты  в  честном  поединке  можешь  отомстить за
нанесенное оскорбление.
     Кровь ударила в  голову Тамаза,  но  он  сжал  губы,  и  только в  руке
хрустнул эфес меча.
     - Азнаур Саакадзе,  -  продолжал царь, будто не замечая гнева Тамаза, -
жалую тебе Носте. Земля, взрастившая героя, должна принадлежать герою. Пусть
такая  храбрость будет  примером другим,  а  щедрост