купые, что ли? Все в серый цвет оделись.
     - Пусть на свою голову пепел сыплют.
     - На войну, как на похороны, едут.
     - Гонец! Гонец!
     - От храброго Ярали вести.
     - Эй, гонец, какие вести привез?!
     - Хорошие, точите шашки, - смеясь, крикнул юный азнаур и, лихо спрыгнув
с коня, бросился в боковой вход...

     Распахнулось окно, начальник замка князь Газнели строго оглядел слуг. С
утра князь расстроен - совсем неожиданно на его голову свалилась война. Один
бог знает, как обернутся дела царя, а он, как фазан, пропустил на той неделе
случай  получить от  царя  давно  намеченное Танаки,  имение,  которое  само
перелезает за ограду замка Газнели.
     "Вот  Амилахвари с  надменным сыном Андукапаром пожаловали.  Прилетели,
вороны...  Так и знал,  -  продолжал раздражаться начальник замка,  - всегда
следом светлейший Баграт Картлийский...  А!  И  Симона притащил...  Сына  за
собой,  как хурджини, возит... И кватахевскую богородицу на знамени обновил,
к  трону подбирается...  Подождите,  светлейшие,  может,  и  не  удастся вам
заменить Газнели князьями Амилахвари..."
     Из  глубины зала за  Газнели наблюдал тбилели.  Янтарные четки проворно
бегали в пухлых пальцах.
     "Вот муж,  чей  горестный вид  да  послужит примером многим,  даже мне,
грешному,  - вздохнул служитель креста. - Князь удручается делами царства, а
меня сатана искушает...  -  Тбилели прижал к груди крест. - Но дела церкви -
главная моя  забота...  не  следовало бы  медлить с  обещанным вкладом.  Или
напомнить  царю?..   Нет,   не  время...   Может,  сам  догадается  оставить
распоряжение. Надо выпытать у Газнели, князь должен знать".
     Тбилели  грузно  поднялся,   поправил  на   груди   золотой,   усеянный
бриллиантами крест  и  подошел к  Газнели.  Склонившись друг  к  другу,  они
зашептались...
     Резкие  звуки  рога,   цоканье  копыт,   крик   команды,   звон  оружия
взбудоражили двор.
     Бойкая Хорешани Газнели, дочь начальника замка, открыла окно.
     - Мухрам-батони прилетел! Ах, какой красавец Мирван!
     Лицо Астандари покрылось бурыми пятнами.
     - Где, где? - бросились к раскрытому окну княжны.
     - Величественного Мухран-батоии за  много верст узнаешь по драгоценному
оружию, оранжевому бархату и черному сафьяну.
     - У Мирвана заблестели глаза, князь, кажется, на Хорешани смотрит.
     - Неправда, это твои змеиные косы зажигают Мирвана.
     - Дорогие, у Теймураза конь белый, как шапка Мкинвари-мта.
     - А у Мирвана конь чернее сердца уродливой девушки.
     - Выдумываешь, Тасо, Мирван не муха, зачем ему садиться на что попало?
     Смеясь  и  подталкивая друг  друга,  княжны  наблюдали за  позеленевшей
Астан.  Особенно изощрялась хорошенькая Хорешани, зная тайную вражду ее отца
с Леоном Магаладзе.
     Георгий X,  едва сдерживая нахлынувший смех,  вошел с Шалвой Эристави в
зал.  Князья,  готовые к походу,  увидя царя смеющимся, оживились: если царь
идет на войну веселый, значит, тайно получил хорошее известие.
     Настоятель Кватахевского монастыря Трифилий в полном облачении отслужил
молебен.  Искоса поглядывая на  царя,  он проникновенно напутствовал князей,
призывая  к  защите  церкви,  которая  не  раз  испрашивала  у  бога  победу
грузинскому  оружию.   Золотой  крест  блеснул  над  головой  царя.   Князья
сосредоточенно подходили к Трифилию.
     Затрубил рог. Начальник замка подал Георгию X на фиолетовой подушке меч
Багратидов.
     Из Метехской церкви знаменосцы вынесли знамена.  Развернулось царское -
на голубом бархате Георгий Победоносец вздыбил коня.
     Заколыхалось картлийское -  на  темно-красном бархате лежат друг против
друга светло-коричневый лев со скипетром в лапе и белый бык с тяжелым мечом.
     Ударил  колокол,  у  дверей  замка  засуетилась стража,  вышел  царь  с
князьями. На Георгии X сверкали синие отливы кольчуги и шлема с наушниками и
назатыльником.  На  дворе  около  коней замерли оруженосцы и  телохранители,
вскинутые  пики  сверкнули заостренной сталью.  Мутное  солнце  запрыгало по
щитам. Развернутые знамена колыхались впереди конных дружин.
     На балконе заволновались. Нино Магаладае подхватила царицу под руки.
     - Великодушный царь, успокой прекрасную царицу, - голосила Нино.
     Царь вдел ногу в  узорчатое стремя.  Перед ним подобострастно склонился
начальник подземелья.
     - Великий царь,  язык  презренного раба  Киазо уже  брошен на  съедение
собакам...