ляющим, нацвали, гзири разъезжал по ближним и
дальним деревням проверять людей и  железной рукой управлял своими обширными
владениями.
     В   больших  амбарах  скапливались  горы  шерсти  и  кожи.   Сотни  рук
вырабатывали ткани с затейливыми грузинскими орнаментами,  выделывали тонкое
сукно, дорогие ковры.
     В погребах хранились огромные кувшины с маслом, сыром и медом.
     Но торговлю Нугзар презирал. Надменный князь, считавший себя полуцарем,
не  мог  даже представить,  как  он  может снизойти до  презренной торговли,
подобно купцу на  майдане.  Торговлю с  приезжими тбилисскими и  чужеземными
купцами вел  главный управляющий,  руководимый втайне княгиней Нато.  Кони и
верблюды,  оружие,  вино,  бархат,  пряности,  редкая  посуда и  драгоценные
изделия приобретались за шерсть, меха и продукты.
     Саакадзе   изумляло   огромное   хозяйство   Ананури.   Он   пристально
присматривался к  жизни феодального княжества.  Он  решил изучить те  устои,
против которых уже  полуобнажил свой  меч.  "Если  хочешь победить врага,  -
думал Георгий, - надо изучить его силу и слабость".
     Георгия поражал резкий контраст между  замком и  бедными сахли:  а  кто
скажет,  что Нугзар не  самый благородный из  князей?  Тогда как же  живут у
Шадимана,  Магаладзе,  Амилахвари?  Неужели,  ослепленные своей знатностью и
богатством,  надменные князья не  чуствуют пропасть,  в  которую их  толкает
голодный народ? А если по-настоящему с народом обращаться, в два раза больше
он сможет работать и в пять раз веселее жить.
     Саакадзе  остановился перед  приплюснутым сахли.  На  изгороди сушилось
тряпье.  У каштана, лениво перебирая сухие листья, вздрагивал впалыми боками
золотистый  жеребенок.   Георгий  с   нежностью  погладил  худенькую  спину.
Жеребенок поднял на  него  большие черные глаза,  стал ластиться,  обнюхивая
руки Георгия.  Вспомнилось далекое детство и такой же золотистый жеребенок -
друг его ранних лет.
     "Береги коня! Береги коня!" - слышит Георгий голос бабо Зара.
     Георгий вздрогнул,  перед ним стояла женщина с утомленным лицом. Быстро
вынув из кисета монету, протянул женщине:
     - Береги коня! Почему такой худой?
     - Сами  худыми  ходим,  не  только  конь,  -  робко  ответила  женщина,
дрожащими пальцами заворачивая в узелок монету.  - Спасибо, господин, откуда
здоровыми быть, доля мала! До темноты на замок работаем. Лето кончится, зима
прялку завертит,  сколько народу у князя,  всех одеваем,  князь любит, когда
все богато одеты, а чем богаче все одеты, тем глехи беднее ходят...
     - Господин, храм еще не открыт, тоже жду...
     Саакадзе  замедлил шаги.  На  паперти  сгорбился старик.  Седые  волосы
выбивались из-под  ветхой шапочки,  сквозь зеленоватую плесень тускло мерцал
зрачок, безжизненно свисали высохшие руки.
     - Князь Нугзар новый храм построил, только я здесь привык. Каждую пасху
камешек в  кувшин прячу.  Недавно считал -  сто  две  пасхи храм стоит.  Еще
мальчиком бегал,  волосы черные имел,  на коне крепко держался... Гордый был
князь Георгий,  от гордости погиб...  Бог не любит,  когда очень гордый... В
этом храме от дыма задохлись, здесь лежат.
     Старик костлявыми пальцами погладил изъеденную временем плиту.
     - Князь,  княгиня,  дети тоже,  родственники тоже,  мсахури тоже... все
лежат. Я один наверху сижу, хотя месепе был...
     Смех старика задребезжал осколками разбитых лет:
     - Ханжал-хан  над  горийскими землями царствовал,  тоже  гордый  был...
Магометанин, ему можно, бог внимания на них не обращает... Хотел всех князей
к  земле пригнуть.  А как можно князей пригнуть?  Когда на войну идут,  цари
больше  человека жалеют...  Ханжал-хан  вместо  вина  кофе  любил,  за  кофе
хитрость придумал.  Ко всем князьям гонцов послал с приглашением двали бить.
Князья обрадовались.
     Богатый народ  двали,  много  скота,  много оружия...  Самые сильные со
своими дружинами в  горийскую крепость поехали.  Только все знали -  большие
глаза Шамше Эристави Ксанский имел,  знамя правильно его нрав показывало:  в
когтях тигра гиена билась...  Как в Гори приехал, сразу хитрость Ханжал-хана
понял  и  Георгию Арагвскому предложил вместе бежать.  Тогда  хан  и  других
князей не  посмеет трогать.  Только гордый был  мой  господин.  Зачем другой
умнее  его?  Над  напрасным страхом единокровного смеялся,  бежать  тоже  не
хотел...  Тогда Шамше хану говорит:  "Хочу сына на войну взять, поблизости в
Ксанском замке сидит... Пусть дружины здесь остаются, через день вернусь".
     Обрадовался Ханжал-хан,  еще один князь умрет, с удовольствием отпустил
Шамше.
     Только вместо одного тысячу сыновей привел,  как молния на  войско хана
упал. Ханжал бегством спасся, а князья мечом Шамше спаслись.
     Георгий Арагвский в сердце злость держит -  почему Шамше славой оделся,
а к нему презрение показывает? Ссоры стал искать. Кто ищет, всегда найдет.
     Брат Шамше,  Иесей Ксанский, большой человек, все знали его. Племянницу
Теймураза,  кахетинского царя,  женой имел.  Гостил в  Кахети,  п