ву. «Да благословит вас Господь Бог», — было 
ответом. Перед женщинами, удостоившимися благодати утешения, складывали 
крестообразно руки и, преклонив голову, но не подходя близко, в таком положении 
ждали благословения, которое ценили столь же высоко. Входя в чье-либо жилище и 
оставляя его, эти святые люди наделяли дом своим благословением 108.
      Вся остальная масса дуалистов делилась на верующих (credentes) и 
слушающих (auditores), то есть обучающихся. Последние представляли третью, 
низшую степень, они были новичками в альбигойской вере и имели только 
элементарные сведения о ней, философия учения, символика обрядов — все это было 
закрыто для них. Но надо полагать, что такое испытание не являлось 
необходимостью для каждого, переходившего в альбигойство. Иногда 
предоставлялась возможность сразу вступить в число «совершенных»; иные же 
только на смертном одре принимали consolamentum, и о таких нередко упоминают 
памятники.
Большинством всегда были верующие. Они могли жениться, носить оружие, им 
прощалось многое ради одного исповедания учения. Но тем не менее они должны 
были хотя бы под конец жизни принять посвящение, если этого не удавалось, то 
обряд совершался в последнюю минуту жизни, чтобы умереть с «хорошим концом». 
Бывали примеры, что над умершими младенцами совершали обряд посвящения, дабы не 
дать напрасно погибнуть душе. Consolamentum заменяло для еретиков и крещение и 
причастие вместе, в последнем случае оно называлось convenza, «согласие» 
(«Встать в согласие с Богом»), Этот обряд совершался над больными, особенно 
если болезнь грозила смертельным исходом. При легких болезнях диаконы не всегда 
соглашались на обряд, опасаясь, что если больной останется в живых, то не будет 
в состоянии исполнять строгие правила посвященных. Впоследствии вошло в обычай 
придавать столь высокое значение этому обряду, что никто не решался принимать 
его иначе как в самый час смерти подобно тому, как в IV столетии христиане 
крестились толь ко умирая, так как таинству этому приписывали силу очищать все 
прежние грехи??. Так как в дальнейшей жизни принявшему утешение грозила 
опасность совратиться и тем потерять полученную благодать, то во избежание 
соблазна допускалось самоубийство, основанием к которому было твращение к 
материи. Это так называемая еndura 109.
      Такое добровольное самоубийство, предпринятое ради спасения души, бывало 
двух родов: или мученическое или исповедническое. В первом случае принято было 
удушение, во втором — голодная смерть. Часто прибегали к самоубийству для 
избежания пыток и костров инквизиции: резали вены в ваннах, принимали яд, пили 
толченое стекло. Такая решимость считалась признаком святости. Самоубийство не 
было доступно для всех, и, напротив, к нему запрещалось прибегать иначе чем в 
крайних случаях. Жизнь альбигойцев строга, как узаконенный срок покаяния, как 
пример истинной Церкви, истинных последователей христианства, среди царства 
мрака и дьявола.
      Достоинство этой Церкви, ее превосходство перед католической еще более 
увеличивались тем кротким духом, чуждым насилия и гонений, который был положен 
в ее основание, а также нравственной чистотой ее членов. Обладая множеством 
действительно замечательных достоинств, альбигойская Церковь считала себя 
вправе поносить соперницу. Еретики упрекали католицизм за блеск богослужения, 
театральность обрядов, обольщающих воображение и отвлекающих помыслов о Боге, 
за пышность и богатства прелатов, за почести, требуемые ими. Они указывали на 
корыстолюбие, жадность, насилие, чему так предавались прелаты католические. 
Падение началось, по их словам, со времени папы Сильвестра, которого еретики 
считали Антихристом, человеком беззакония и сыном погибели??.
Теперь же Церковь стала великая блудница, о которой говорится в Апокалипсисе 
(главы 17 и 18), и крещение духом в новой Церкви, принятие consolamentum — 
единственное спасение от козней демона. Согрешивший после того уже не может 
получить прощение покаянием или воздержанием, для него нужно вторичное 
утешение; тогда оно называлось reconsolatio 110. Оно могло повториться и в том 
случае, если не было преподано с должным благоговением, омрачено каким-либо 
нечистым помыслом, а это случалось очень часто. Тем только и можно объяснить, 
что некоторые  «совершенные»,  склонные к сомнению, принимали  два  и  три  
consolamentum.   Этот обряд, возведенный в степень таинства, представлял 
единственное в своем роде явление в Церкви, внешней простотой напоминавшей 
Церковь позднейших кальвинистов и, подобно им, не признававшей необходимости 
собственно храмов.
      Альбигойцы сходились на молитву везде, где представлялись к тому 
некоторые удобства. Они собирались в замках, хижинах, на полях и долинах, в 
пещерах и лесах. Имелись и особые молитвенные дома — там, где альбигойство 
пользовалось уже признанным авторитетом. В них не было ни малейшей роскоши. Все 
убранство состояло из скамейки и простого деревянного стола, накрытого белой 
скатертью, на нем лежал Новый Завет, открытый обыкновенно на первой главе 
Евангелия Иоанна. В молельнях не было кафедры для проповедника, колокольный 
звон не раздавался. Христос прислан был освободить людей от идолопоклонства, 
потому не пристало в местах, посвященных его памяти, поклоняться статуям, 
иконам и крестам, последние особенно должны бы быть отвратительны для взора 
христианина, как орудие торжества Сатаны над Богом.
      Еретики употребляли все усилия, чтобы поселить отвращение к предметам, 
обожаемым у христиан. Они делали более, чем отвергали иконы. Они осмеивали в 
собственных рисунках образа и лица, изображаемые на них. Богородицу они писали 
с одним глазом и столь безобразно, что зрителям предоставлялось вообразить все 
унижение Христа, ставшего ее сыном. Эти рисунки, конечно, не помещались в 
молитвенных домах, но преднамеренно распространялись в книгах, назначенных для 
обращения в народе. Они должны были приучить думать о духе, а не о теле. 
Молитвенными собраниями еретиков рук