была отпущена, и в Каркассоне молодые были обвенчаны под шум военной тревоги, 
хотя невеста еще долго не могла быть способна к брачной жизни 79.
Теперь Монфор пошел на Аженуа. Уже давно ходили слухи, что английский король 
Иоанн намерен поддержать своего племянника, тулузского графа. Но те подчиненные 
отношения к Риму, в которых привык находиться этот бесхарактерный государь, 
несколько успокоили Монфора. В последнее время король действительно прибыл в 
Аженуа и открыто начал поддерживать Раймонда. Это обстоятельство было в связи с 
переменой, совершившейся в прихотливой политике Иоанна. После унизительной для 
короля сцены в Дувре 15 мая 1213 года папа снял с Англии отлучение. Прелаты, 
изгнанные Иоанном, возвратились, и Лангтон занял архиепископскую кафедру в 
Кентербери. Иоанн догадывался, до чего дойдут требования светской и духовной 
аристократии. Бароны готовились вынудить короля дать гарантию гражданской 
свободы. Иоанн понимал, что исходной причиной его унижения является Иннокентий 
III, который так тяжело дал ему почувствовать свою силу.
В 1214 году король старался своими поступками доказать папе, что он снова может 
сопротивляться Риму. Известно, что летом Иоанн оказывал материальную поддержку 
провансальской армии и еретикам Аженуа. Имея враждебные отношения с французским 
королем, он лично высадился в Гиенни. Французам в Аженуа пришлось иметь дело с 
английскими рыцарями.
Но Монфор, завладев многими местами, хотел запугать страну террором; он 
опустошал и жег феодальные замки мелких вассалов, которые попадались ему в руки.
 Он остановился под городом Мармандом, занятым английским гарнизоном, и начал 
его осаду, несмотря на английское знамя, выкинутое над башней. Крестоносцы 
смело пошли на штурм. Жители уже в самом начале свалки стали перебираться через 
Гаронну. Англичане и еретики не выдержали напора и, сбитые со стен, заперлись в 
главной башне Монфор дозволил своим воинам грабеж. Засевшие в башне не могли 
сопротивляться долго; получив уверения в сохранении жизни, они сдались 
победителю. Монфор, распорядившись разрушить часть городских стен и укрепить 
сам замок с башнями, удалился в Ажен, откуда скоро двинулся на осаду Кассенеля, 
города, «переполненного еретиками и клятвопреступниками» и расположенного на 
самых границах Керси. Этот город, по его выгодному местоположению, осаждать 
было трудно.
Потому Монфор вместе с главными силами расположился в соседних долинах, а 
ведение осады предоставил своему сыну Амори и епископу каркассонскому, 
исполнявшему обязанности полководца 80. Стенобитные машины наносили сильный 
вред городу; гарнизон все надежды строил вокруг прибытия короля, который уже 
подходил к Перигору. К Иоанну большими толпами стекались его аквитанские 
вассалы; силы его были весьма значительны. Он мог бы с успехом действовать 
против крестоносцев; но, по обыкновению, в решительную минуту на него нашла 
робость и то уничижение духа, которое всегда губило его бесхарактерную натуру. 
Он думал испугать отважного и искусного неприятеля одними маршами и диверсиями. 
Конечно, такая тактика не могла воздействовать на Монфора. Узнав, что 
крестоносцы не намереваются снять осаду, Иоанн отступил. Это происходило в июле 
1214 года, почти в те самые дни, когда его англичане вместе с немцами были 
разбиты французами под Бувином, о чем нам еще придется говорить.
Между тем Монфор, при всем сопротивлении граждан Кассенеля, не думал прекращать 
осады. Прервать сообщения города он не мог; горы и реки представляли для того 
неодолимые препятствия. Для тогдашней военной истории особенно интересны 
действия Монфора. Он, сам приняв начальство над осадным корпусом, пустил в ход 
с замечательной настойчивостью все инженерное искусство того времени. Штурм был 
невозможен; рвы глубоки и полны водой. Несмотря на град стрел, крестоносцы 
имели терпение построить мост из сплоченных бревен; но его снесло течением. 
Тогда велели строить другой на деревянных лодках; но от тяжести он не мог 
держаться сам по себе. Кардинал Роберт де Курсон, прибывший в армию из Франции, 
где он был легатом и рьяным бичом еретиков, потерял терпение. Он решил оставить 
армию, но, уезжая, хотел на бумаге завершить альбигойское дело.
Вспомним, что в этот момент альбигойцы потеряли всякую поддержку в Европе; их 
друзья по политике потеряли свое счастье под Бувином. Филипп, сюзерен Монфора, 
оставшийся победителем, влиял тем на дальнейшие судьбы Лангедока, на самое 
существование ереси. Папа, друг Иоанна и враг Оттона, странным образом 
выигрывал от результата той же битвы. Страдали только одни альбигойцы. И, как 
бы с целью довершить и узаконить их политическое поражение, легат французский, 
не миновавший чар «атлета веры и столпа католичества», то есть Симона Монфора, 
своей властью провозглашает его государем Юга. 
Сочувствовал или нет Иннокентий Монфору, хотел он или нет подтвердить такое 
самоуправство, — кардинал Курсон этим мало интересовался. Он знал только, что 
косвенно папа будет непременно замешан в этом акте, и составил его. Симону 
Монфору по сему акту уступаются, в пол ное владение его и его преемников, все 
земли, завоеванные им от еретиков и их покровителей, и все таковые, имеющие 
быть впоследствии завоеванными, «ибо всякое такое приобретение дается от Бога». 
В силу грамоты постороннего легата (тогда Арнольд стал заметно сходить со 
сцены) граф Симон Монфор титулуется государем Альбижуа, Аженуа, Руэрга и Керси 
81. Но что в Лангедоке такое титулование было мало уважаемо, видно уже из того, 
что жители Кагора заперли свои ворота перед легатом. Вооруженные альбигойцы 
хотели приветствовать кардинала стрелами, но, по-видимому, католическая партия 
взяла верх и муниципалитет должен был за такое оскорбление легата торжественно 
извиниться перед ним, принести ему клятву в верности и, кроме того, заплатить 
полторы тысячи серебряных марок штрафа в пользу Монфора.
Что альбигойство уже умирало в стране после крестоносных погромов, видно из 
т