не верьте. А так как мы готовы исполнить все, что следует по отношению к Церкви,
 все, чего требует справедливость, то мы просим вас и ваш народ не вредить нам 
никаким образом, ибо нет сомнения в том, что все уже сделанное ими или еще 
предпринимаемое против господина нашего графа и против нас они предпримут и 
против остальных государей и князей, против горожан и буржуа, ибо когда 
соседняя стена запылала, то пламя пойдет и дальше. Не следует обходить 
молчанием столь несправедливую, столь пристрастную жестокость духовных пастырей 
по отношению к нам. Они гонят нас и отлучают из-за рутьеров и рыцарей, которых 
мы наняли не для чего иного, как для того, чтобы защититься от смерти, когда же 
рутьеры покидают нас из-за денег и начинают проливать нашу кровь, то те же 
пастыри не преминут разрешить их от всякого греха. Случается и то, что в их 
ставке, за их столом, сидят те разбойники, которые своими руками убили аббата 
из Она и варварски изуродовали монахов из Больбона, обрезав им нос, уши, 
выколов глаза, не оставив им даже подобия человеческого образа» 6.
Последний факт, рассказанный так просто, так откровенно — что всегда отличало 
акты общин, красноречивые в своей ясности, — если в нем есть хоть доля истины, 
уже сам по себе достаточно показывает корыстолюбие и произвол папских послов. 
Они имели неограниченную власть и были слишком честолюбивы и алчны, чтобы не 
злоупотреблять ею. Жалуясь королю Педро на папских легатов, тулузцы хотели 
прежде всего поколебать его католические привязанности, и они достигли своей 
цели. Еще несколько дипломатических бумаг и объяснений с Римом — и король готов 
будет лично содействовать утесняемой ереси, принимаемой им за национальность, 
поддерживаемый в борьбе своими подданными, рыцарями Арагона.
А пока значительный удар успел нанести непобедимому Монфору и сам граф 
тулузский. Симон хотел идти Прованс, когда узнал, что Раймонд оправился, собрал 
силы и на исходе августа 1210 года предпринял поход на тные замки, теперь 
подчинявшиеся Монфору.
Раймонд получил неожиданное и сильное содействие из Аквитании. Сенешаль Савари 
де Молеон, английский вассал, привел ему двухтысячный отряд басков, живших в 
пиренейских горах и сочувствовавших альбигойской вере. Раймонд шел на 
крестоносцев, и монахи утешали всегда победоносного Монфора.
«Вы думаете, что я боюсь чего-либо, — отвечал он им. — Нам нужно заботиться о 
деле Христовом, вся Церковь молит за меня, и я не опасаюсь, чтобы кто-нибудь 
одолеет нас»7.
Монфор спешил занять Кастельнодарри, названный так потому, что его укрепления 
были построены еще вестготами-арианами. Раймонд шел на тот же город другой 
дорогой. Монфор отовсюду узнавал о гибели своих гарнизонов. Наконец он пришел в 
Кастельнодарри, где его армию осадили со всех сторон графы Беарна, Фуа с их 
басками и сам владетель Тулузы. Крестоносцам казалось, что город окружен 
«тучами саранчи», они насчитывали до ста тысяч неприятелей. Жители предместья 
отдались осаждавшим, но Монфор выбил их из города.
Тулузцы заняли позиции на неприступных горах. Вечером они вновь штурмовали 
предместья, Монфор отбросил альбигойцев и пытался сам ворваться в 
неприятельский лагерь, но был отбит. Раймонд велел готовить осадные машины, а 
его союзники приводили под руку своего главы окрестные города и замки, в том 
числе — Кабарет.
Стенобитные машины вовсю использовались по разрушению укреплений, во время 
одной из вылазок против них Монфор едва не погиб. Опасаясь превосходства 
неприятеля, Симон отправил своего маршала Гюи де Левиса в Каркассон за 
подкреплениями. Однако виконт Каркассона отказался идти на помощь северянам. 
Изменил даже один ближайших, как казалось Симону, его сподвижников, провансалец 
Вильгельм Кат. С тех пор Монфор поклялся не верить лангедокцам.
Гюи де Левис привел скудную помощь — всего несколько сотен человек. Правда, к 
нему присоединился Букхард де Марли. Монфор выслал навстречу подкреплениям 
почти все свои силы, оставив в городе лишь сорок рыцарей и пехоту. Раймонд Роже,
 граф де Фуа, хотел устроить засаду на пути крестоносных подкреплений. Однако 
Гюи и Букхард узнали о ней, послали гонца к Монфору и остановились, слушая 
мессу и принимая Причастие. От города также подходили крестоносцы. Они тесным 
строем сходились с противоположных сторон. Тогда де Фуа построил свое войско в 
боевой порядок: в центре стояла кавалерия, на флангах — пехота. Монахи тем 
временем благословляли крестоносцев на бой. Вожди дали сигналы, и французские 
рыцари понеслись на неприятельские ряды. Их встретило стойкое сопротивление. 
Французы были отбиты. Выдержав натиск, альбигойцы, в свою очередь, набросились 
на крестоносцев. Началась рукопашная схватка, строи смешались, десятками падали 
рыцари с той и другой стороны. Когда один знатный француз упал с коня, епископ 
кагорский заставил его сесть снова.
Французы были неистовы, как львы, и дрались, как добрые воины. Но после 
отважного сопротивления крестоносцы отступили, потеряв множество солдат убитыми.
 Альбигойцы не щадили католиков, Преследование было стремителиьное. Арьергард 
крестоносцев не успел еще приготовиться к отступлению, как был рассеян 
провансальцами, кричащими: «Фуа, Тулуза!»
Монфор был зрителем битвы, когда она, приближаясь ближе и ближе, подошла 
наконец к лугам Кастельнодарри. Он стоял с гарнизоном в задних воротах города, 
со стороны, противоположной тулузскому лагерю. Он не мог равнодушно видеть 
поражение своих бойцов. Оставив в городе только пять рыцарей, он бросился на 
помощь. Его отборные рыцари неслись на своих конях с предельной скоростью, но 
все же опоздали. 
Гюи решил снова сразиться с альбигойцами; его смяли вторично, а Монфора еще не 
было. Граф де Фуа торжествовал, но его воины, вместо того чтобы приготовиться к 
новой битве с Монфором, кинулись грабить убитых и добивать раненых. Епископ 
кагорский воспользовался этим и снова повел свои отряды на неприятеля.
Раймонд Роже предпринял всевозможные усилия,