оту с напоминанием, что он 
дoлжeн избрать себе пастыря по существующим законам и каноническим обрядам, 
именно такого, который мог бы вынести не только почести, но и всю тяжесть 
своего звания (82). Из всех этих распоряжений Иннокентия видно, что он 
действовал в пре-делах законности, что он смещал епископов, как не 
соответствовавших тогдашним стремлением Церкви, что, считая себя за верховного 
цензора, он не дозволял ceбе поступать самовластно, предоставляя по всем 
юридическим формам избрать тех лиц, которых пожелают на месте. Такому примеру 
следовали и позднейшие первосвященники. Замечательно, что если предписания 
Иннокентие относительно епископов были исполнены, то архиепископ продолжал еще 
сидеть на своем месте несколько лет. В Риме между тем принимались все 
необходимые меры к успешному окончанию войны с тулузским государем, войны, 
теперь неминуемой.
      Раймонд также со своей стороны не оставался без дела н не допускал 
застать себя врасплох. Он хорошо понимал, что теперь у него с Монфором начнется 
смертельный бой. Только теперь, зимой 1211 года, ясно очертились интересы и 
пути противников, только теперь Монфор бесцеремонно раскрывает свою политику. 
Раймонд понимал радость своего врага, которому теперь была открыта дорога в его 
государство, и перед неприятельским нашествием тулузский граф cделaл воззвание 
ко всем подданным своих доменов. На его зов откликнулись прежде всего тулузцы. 
Тотчас по приезде в столицу, он велел особым глашатаям читать грамоту легатов 
по всем рынкам и площадям своих городов. Когда в Тулузе услышали ее позорные 
условия, то чувство оскорбленного негодования в одно мгновение охватило все 
сословия. И рыцари, и гpaжданe, и простые вилланы говорили единогласно, что они 
лучше согласятся погибнуть или лишиться свободы, чем так страдать и обратиться 
в ничто. 
Горожане понимали, что грамота делает всех их рабами Монфора и католических 
прелатов. Грамоту эту успели прочесть во всякой деревне, считавшейся в 
зависимости от графа тулузского, во всяком замке, ему подвассальном. Католики и 
еретики соединились в одном патриотическом чувстве, в любви к своей родине. 
Жители Муассака и Агена объявили, что они скорее своей родной рекой поплывут в 
Бордо, чем признают власть попов, или французов (ni barrau, ni Franses), и, 
если графу угодно, то они выселятся вместе с ним в другую страну, всюду, куда 
он хочет. В Монтабане и других городах говорили в том же духе. Граф велел 
благодарить их за такие чувства. Он приказал изготовить письма во все концы 
своего государства насчет приготовлений к войне. Он поднимал Альбижуа и 
Каркассон против Монфора; он просил помощи у самостоятельных графов Беарна, 
Комминга, де-Фуа, аквитанских синьоров, Саварика и Молеона. Все они тогда же 
предложили ему свои услуги от всего сердца (83). 
Тулузских католиков в этом общем патриотическом движении занимало одно - 
церковное отлучение. По настоянию властей, оно было снято епископом Фульконом 
(86). Приготовления Раймонда были закончены к началу поста, но он не хотел 
первым приступать к военным действиям.
      Такую же деятельность развивали и в лагере крестоносцев. Арнольд, понимая,
 что предстоящая кампания важные всех прочих, заботился об увеличении войска. 
Он послал епископов вербовать крестоносцев во Францию и Германию. Тот самый 
епископ тулузский, который только что снял отлучение со своих сограждан, прибыв 
к легатам, принял на себя поручение проповедывать новый ноход во Франции. 
Фулькон был типом ловкости и изворотливости провансальца. Он, умея льстить и 
ладить с тулузцами, также сумел найти для них страшных врагов. В лагерь Монфора 
прибыл славный между тогдашним рыцарством епископ парижский. Вместе с ним 
приехали и другие вельможи, известные своими подвигами, приключениями, 
храбростью. То были: Петр, граф д'Оксера; Роберт де-Куртнэ; Адольф, граф Монса; 
Юлий, граф Майэнна и Энгерран де-Куси, потомок знаменитых сеннских баронов. 
Вслед за их отрядами шли и ехали новые толпы воинов и пилигримов, блистательные 
рыцари, бароны, князья и графы, в парче, золоте, камнях, но чаще в железе, на 
высоких боевых конях. И главной приманкой, поднявшей это воинство, была 
проповедь Фулькона тулузского (85). Плоды его измены должны были стать 
ощутитимы для тулузцев. Между знатными рыцарями появился, наконец, хотя и 
ненадолго, угрюмый, злой и вечно одетый в броню пленитель Ричарда Львиного 
Сердца - Леопольд, герцог австрийский??. Весь этот блеск тогдашних военных 
знаменитостей сосредоточился в Каркассоне почти в одно время, около первых 
чисел марта. Пост уже давно начался и в это вреля обыкновенно открывались 
кампании против альбигойцев, обязательные для каждого крестоносца по крайней 
мере в течении сорок дней.
      Готовы были на той и на другой стороне; и Раймонд и Симон были вооружены. 
Но, в последнюю минуту, меч  как будто не желал появляться из ножен соперников. 
Монфор давал вид, что продолжает заниматься прежним усмирением уже покоренных 
феодалов и уничтожением их еретиков. Начало похода должно было непременно быть 
толковым. Монфор собрал все именитое рыцарство на совет и предложил пока 
заняться осадой Кабарета. Родственник замученного виконта безьерского, Петр 
Роже, по-прежнему неприступно сидел в своем замке и держал в заключении 
неосторожного Букхарда де-Марли. Уже 16 месяцев томился пленник в оковах, 
ожидая освобождение. Его властелин не решался на преступление, понимая, что для 
него содержание пленника всегда будет выгодно. Имея его в своих руках, барон 
Кабарета мо выгадать для себя многое. 
Но теперь, когда Монфор готовил столь ужасные для местных феодал