города. 
Битва длилась весь день. Всякий раз, когда франки теряли позицию, король 
присоединялся к ним. "Никогда не видывали столь прекрасного воина, в золоченом 
шлеме на голове, с немецким мечом в руке". Но крестоносцев к вечеру мало-помалу 
оттеснили к протоку, когда герцогу Бургундскому удалось перебросить через реку 
мост и провести арбалетчиков на другой берег. "И сарацины, едва завидев, как 
они ставят ногу в стремя арбалета, бежали". 
      Три дня спустя, в первую пятницу поста, Бейбарс начал свою контратаку. 
Христиане закрепились на обоих берегах, герцог Бургундский - в старом лагере, 
король - на поле битвы, вверх по течению Таниса. Сначала Бейбарс испробовал 
вылазку против герцога Бургундского, затем атаковал королевский лагерь. Франки 
сражались пешими, используя баррикады. Первый удар был поддержан графом 
Анжуйским и баронами Святой Земли, охранявшими наиболее выдававшиеся вперед 
боевые участки. 
      За отрядом монсеньора Ротье стоял брат Гийом де Соннак, магистр ордена 
Храма, с немногими братьями, которые у него остались после битвы во вторник; он 
держал оборону у сарацинских машин, которые мы отбили; когда сарацины увидели, 
что он напал, то метнули на палисад, который он велел там соорудить, греческий 
огонь, и пламя легко охватило его, ибо тамплиеры уложили великое количество 
пихтовых досок. И знайте, что турки не дожидались, покуда пламя сожжет все, но 
бросились на тамплиеров в пылающий огонь. И в этой битве брат Гийом, магистр 
ордена Храма, лишился одного глаза, а второй он потерял на заговенье, и от 
этого умер, да спасет его Господь! И знайте, что позади тамплиеров остался 
почти арпан [*6] земли, так усеянный стрелами, посылаемыми в них сарацинами, 
что из-за великого множества стрел совсем не было видно земли. [463] 
      Крестоносцы отразили нападение турок, но обе победы стоили поражения. 
Река между обоими лагерями была заполнена трупами, которые не удалось 
захоронить. От воды и земли распространялось зловоние. Продовольствия не 
хватало, и франки питались хищной рыбой, объевшейся человеческим мясом. Скоро 
лагерь превратился в обширный лазарет, где лежали люди, сраженные дизентерией и 
скорбутом [цингой]. Турки пустили по Нилу галеры, отрезавшие крестоносцев от их 
базы в Дамьетте. Дело было проиграно. 
      Приказ об отступлении Людовик отдал 5 апреля. Он велел погрузить больных 
на то, что оставалось от судов, чтобы попытаться пройти сквозь турецкую 
флотилию. Сам он, хотя и едва держался в седле, ехал с арьергардом. Но в первый 
же день пути "его уложили как мертвого на колени одной парижанки, и все решили, 
что до вечера ему не дожить". 
      Франки сложили оружие; их суда и экипажи также попали в руки сарацин. 
Узники на многие недели оказались в величайшей опасности, так как Бейбарс и его 
мамлюки убили нового султана, и французы рисковали попасть во всеобщую резню. 
Однако королева Франции все еще занимала Дамьетту, и мусульмане чувствовали, 
что не в состоянии осадить город. Как и в 1221 г., в Дамьетте собирались 
заплатить выкуп за короля. После оживленных переговоров было достигнуто 
соглашение, по которому предусматривались коллективный выкуп в 500000 ливров 
для сержантов и рыцарей и сдача Дамьетты в обмен на особу короля. 
      Тамплиеры Святой Земли отправили эту новость своим братьям во Францию: 
они возвестили, что крестоносцы сложили оружие после великой битвы; что легат 
Эд де Шатору и патриарх Иерусалимский спаслись; что только трое тамплиеров 
смогли бежать. О госпитальерах знали, что четверо стали пленниками, а пятый 
находился подле короля. Все остальные были мертвы, за исключением великого 
командора Жана де Роне. Мир только что был заключен; христиане уступали 
Дамьетту, но сохраняли Яффу, Цезарею, Замок Паломника, Хайфу, Назарет, Сафет, 
Бофор. Тир, Торон и Сидон, осаждаемый сарацинами. Письмо обходило молчанием 
побег маршала Рено де Вишъе, который находился на галерах ордена Храма в 
Дамьетте, и избрание брата Этьена д'0трикура на неблагодарную роль великого 
командора, председательствовавшего при выборе нового магистра. [464] 
      В четверг вечером, на Вознесение (5 мая), четыре сарацинских галеры, 
сопровождавшие короля, бросили якорь на реке у Дамьетты. Турки удерживали 
Альфонса, графа Пуатье как заложника, и король ждал в шатре на берегу реки, 
пока отсчитывали 200 тысяч ливров, в качестве первой части выкупа. Но 
предоставим слово Жуанвилю, который рассказывает об этом: 
      Выплату начали производить в субботу утром и потратили на расчет всю 
субботу и воскресенье до самой ночи. Ибо им выплачивали по весу, и каждый вес 
был в десять тысяч ливров. В воскресенье, к вечерне, люди короля, производившие 
уплату, передали ему, что им недостает еще почти 30 тысяч ливров. И с королем 
был только король Сицилии [Карл Анжуйский], маршал Франции и я, а все прочие 
находились на выдаче выкупа. Тогда я сказал королю, что было бы хорошо послать 
его за командором и маршалом тамплиеров (ибо магистр ордена погиб) и попросить 
их одолжить ему 30 тысяч ливров, дабы освободить своего брата. Король послал за 
ними и сказал, чтобы я с ними об этом поговорил. Когда я им изложил просьбу, 
брат Этьен д'0трикур, командор ордена Тамплиеров, ответил мне так: "Сир де 
Жуанвиль, совет, который вы подали королю, ни хорош ни разумен; ибо вы знаете, 
что мы принимаем вклады, давая клятву выдавать только тем, кто их нам вручил". 
И достаточно было сказано злых и крепких слов друг другу. И тогда брат Рено де 
Вишье, маршал ордена, взял слово и сказал так: "Сир, остановите спор сеньора де 
Жуанвиля и нашего командора; ибо, как говорит наш командор, мы не сможем ничего 
выдать, не совершив клятвопреступления. И сенешаль, советуя вам, буде мы не 
пожелаем одолжить вам эти деньги, отобрать их силой, не предлагает невозможного,
 и вы вольны так поступить; но если вы возьмете из нашего добра, мы возьмем из 
вашего в Акре столько, чтобы полностью возместить свои убытки. [465] 
      Главенство в ордене, может быть, сыграло в этот