привилегиями [все те же злополучные десятины!]. Воистину, ничтожен тот, кто 
печется больше о своем коне, нежели о Христе!" Епископ с недоверием относится 
также и к крайней значимости, придаваемой тамплиерами правосудию Дома. "Не 
следует, чтобы миряне присваивали функции священников, налагали покаяния или 
допускали освобождение от них. Ибо им не доверены ни ключи, ни власть вязать и 
отпускать грехи". [*4] 
      Чтобы заставить воспринять свои внушения, Жак де Витри рассказывает 
истории. И поскольку он обладал даром говорить со своими слушателями о том, что 
ближе всего их сердцу, все его анекдоты рассказывают о всадниках и их лошадях. 
Прежде всего "Скачок тамплиера", рассказ о брате-рыцаре, который в день 
сражения говорит своему скакуну: "Мой конь, мой добрый товарищ, я провел много 
добрых дней, скача на твоей спине, но этот день превзойдет все другие, ибо 
сегодня ты понесешь меня в Рай". Рай, где, возможно, найдется место и для 
доброго коня. 
      Есть еще милый рассказ о "Брате Хлеб с Водой": 
      Некогда жили некоторые братья-рыцари вашего Дома, столь ревностные в 
постах и самоистязаниях, что просто падали перед сарацинами из-за своей 
телесной слабости. Я слыхал, как рассказывали об одном из них, рыцаре очень 
благочестивом, но совершенно не доблестном, который свалился со своего коня при 
первом же ударе копья, получив его в стычке с язычниками. Один из его братьев 
посадил его вновь в седло, с великой опасностью для самого себя, и наш рыцарь 
бросился на сарацин, которые его снова выбили из седла. Тогда второй, два раза 
подняв его и спасши, сказал: "Сеньор Хлеб с Водой, отныне поберегитесь, ибо 
если вы еще свалитесь, поднимать вас буду не я!" 
      Наконец, - таинственная легенда о слепом всаднике, сидящем на белом коне 
и преследуемом своим двойником на совершенно такой же лошади, от которого он 
ускользает, "только перейдя воду". Витри пользуется ею в аллегорическом смысле, 
но из каких мифологических глубин она происходит? 
      Среди прочего, епископ Акры упоминает комического персонажа некоего 
фаблио - "Мэтра Корбо, взобравшегося на дерево" - единственно затем, дабы 
увещать: "Не доверяйтесь ни еретикам, ни льстецам, ни сарацинам, ни бедуинам; 
не водитесь с ними, не открываете им свои секреты, но всякую свою надежду 
обратите к Иисусу Христу". 
      Жак де Витри проповедовал на ясной латыни, понятной даже людям 
малограмотным, его слушатели разумели смысл без особого труда. Тамплиеры были 
достаточно образованны, особенно в XIII в. Впрочем, Витри и сам говорит об 
этом: 
      Пускай командоры ваших Домов имеют попечение над братьями, более 
преуспевшими в теологических школах, нежели просвещенными в мирских знаниях <...
> ибо вы нуждаетесь в образованных и достаточно наставленных в Законе Божьем 
капелланах и их приорах. 
      Однако по статутам видно, что тамплиеры не придавали большого значения 
своим капелланам. Руководство Домом оставалось целиком в руках светских братьев.
 
      Один из магистров ордена Храма - Роберт де Сабле, друг Ричарда Львиное 
Сердце - до того, как стать тамплиером, был поэтом, во всяком случае слагал 
стихи. По правде, его жалоба "Ныне воспеть..." пестрит общими местами, которые 
изобильно перетасовывали труверы, но вторая строфа действительно хороша: 
      Увы, сказал я в своем безрассудстве, 
      Мне вполне ведомо сие великое разочарование. 
      Но сердце мое охватила страсть 
      Быть легким и летучим. 
      Ах, Дама! Я раскаиваюсь, 
      Но истекает время, чтобы взывать о милосердии, 
      Тому, кто ждал, сколько мог. 
      Потому и заслужил я смерть. 
      Жан Ренар цитирует Сабле в своем "Романе о Розе" [420] , произведении, 
текст которого пересыпан песнями, их Жан примешивает к своему рассказу, то 
называя авторов, то лишь приводя несколько строк неизвестного поэта, поистине 
незабываемых: 
      Рено и его подруга скачут рядом, 
      Скачут всю ночь до светлого дня, 
      А мне уже не испытать радость любви к вам. 
      Гио де Провен, другой трубадур, ставший монахом, - на сей раз в Клюни, - 
немалую часть своего труда "Библия" посвящает ордену Храма, который он знал 
довольно близко. [421] Из его поэмы - длинной проповеди в стихах, 
рассказывающей о нравах клириков того времени, - становится ясно, что автор 
присутствовал при помазании на царство Генриха, сына императора Фридриха 
Барбароссы, в Майнце в 1181 г. Потом Гио в течение четырех месяцев был монахом 
в Клерво, затем сменил орден и обосновался в Клюни. Он сообщает, что совершил 
паломничество в Иерусалим и кое-что смыслит в навигации, описывает, как 
пользоваться компасом. "Библия" Гио де Провена начинается с довольно нелепого 
перечисления древних философов. 
      Таковы их главные имена: 
      Терад [Теофраст] был там, и Платон, 
      И Сенека, и Аристотель, 
      Вергилий к ним принадлежал, и Отон, 
      Древний Клио, и Сократ, 
      И Лукан, и Диоген, и т. д. 
      Ничем иным они занимались, как тем, что говорили благое и исправляли 
дурные пороки: те, кто памятует их наставления, никогда не попадут впросак. 
      Потом Гио переходит к похвале умершим сеньорам: 
      <...>Слишком презрен и подл [этот] век. 
      Истинно, хотелось бы мне умереть, 
      Как вспомню баронов, 
      С их деяниями и их именами, 
      Которые все уже мертвы. 
      Следует длинный перечень имен, "на кои снег выпал недавно", подводящий 
автора к главному его предмету - порицанию нынешних времен, начиная с Папы. 
      <...>Рим/ Рим, 
      Много еще перебьешь ты людей! 
      Не помилованы и архиепископы, епископы, каноники белые и черные - "Те, 
кто приводит мир в отчаянье". Гио жалуется затем на "черных монахов" 
(бенедиктинцев) и их аббатов, хотя сам был братом в Клюни. 
      Минуло более двенадцати