нием Наблуса, Сент-Авраама и Беиссена <...> Нет сомнения, что эта 
счастливая и благоприятная ситуация могла бы продлиться долго, если бы 
христиане по эту сторону моря [на Востоке] пожелали бы тотчас одобрить эту 
политику. Но увы, сколько людей на этой земле и прочих противостоят и враждебны 
нам из ненависти или зависти. Таким образом, мы и наш монастырь, при содействии 
прелатов церкви и некоторых баронов Земли, кои помогают нам, как могут, мы одни 
взяли на себя бремя ответственности за оборону <...> Мы предлагаем построить 
очень укрепленный замок на Тороне, близ Иерусалима, если люди по доброй воле 
окажут нам содействие. Надо думать, эта крепость позволит нам легко 
присматривать за страной и навсегда защитить ее от врага. Но наши владения 
ненадолго станутся защищенными от султана, человека весьма могущественного и 
коварного, ежели Христос и его приверженцы не придут нам на помощь. [406] 
      В то же время тамплиеры восстанавливали Храм Соломона в Иерусалиме и 
начали его укреплять - дело, в котором Фридрих II осмелился упрекать их: "Если 
магистр и братья не прекратят сооружать замок в Иерусалиме, что противно чести 
императора [!], все их имущество в Германии и Сицилии будет конфисковано". 
[407] 
      Время между 1240 и 1244 гг., - годы триумфа тамплиеров, и триумфа 
подлинного. Они по-настоящему чувствовали себя спасителями Святой Земли и без 
колебаний были готовы пролить свою кровь и отдать свое золото ради сохранения 
своего наследия. Именно в этот момент они отстроили Сафет - ценой каких усилий 
и затрат! Они предложили возвести другой замок на Тороне и привели в порядок 
оборонительные сооружения Иерусалима. Но созидательная политика, вдохновляемая 
Арманом Перигорским, быстро остановилась. Смерч, пришедший из глубин Азии, 
всколыхнул Восток, перемешал народы, стер границы и достиг даже Европы. Весной 
1241 г. монголы совершили набег на Пруссию и Венгрию. В одеждах из черной 
лоснящейся кожи, верхом на степных конях, вооруженные луками с двойным изгибом 
и стрелами с железными наконечниками, монгольские всадники при необходимости 
проходили шестьдесят и более километров за один день. Их оружие превосходило 
арбалет, а в тактике и стратегии они знали секрет продвижения в обход 
противника. Их первая встреча с рыцарством Европы состоялась 9 апреля у Легницы 
в Польше. Польский князь Генрих, германские рыцари северной марки, тамплиеры 
провинции Риги пали под натиском правого крыла захватчиков. Неделей позже центр 
и левое крыло войска монголов разбили армии венгерского короля у селения Мохи в 
Карпатах. Тамплиеры Славонии и Венгрии сражались в первых рядах и пали на поле 
битвы. Семьдесят тысяч человек погибло при Мохи, и монголы преследовали 
оставшихся в живых до берегов Адриатики. [408] 
      Народы Запада взволновались. Зловещие слухи о жестокостях татар 
переходили из уст в уста: их называли людоедами и говорили о их демоническом 
происхождении. Магистр ордена Храма во Франции Пон д'0бон написал молодому 
Людовику IX после вестей из Легницы, но еще до событий при Мохи: "Знайте, что 
татары разорили землю, принадлежащую герцогу Генриху Польскому, и убили его с 
великим количеством его баронов, а также шестью нашими братьями <...> и 
пятьюстами нашими воинами. Трое из наших спаслись, и знайте, что все немецкие 
бароны и духовенство, и все из Венгрии приняли крест, дабы идти против татар. И 
ежели они будут по воле Бога побеждены, сопротивляться татарам будет некому 
вплоть до вашей страны". [409] В Париже король готовился принять мученическую 
кончину во главе своих рыцарей. 
      Смерть великого хана в глубине степей случайно избавила Европу от одной 
из наиболее великих опасностей, когда-либо нависавших над Западом. Опасность 
переместилась на Ближний Восток. 
      Договор с Дамаском, оборонительные сооружения, возведенные тамплиерами в 
Иерусалиме, способсгвовали возвращению христиан в Святой Град, хотя город еще 
не был в состоянии обороняться. Но в августе 1244 г. растянувшиеся колонны 
туркмен, вытесненных монголами, начали переходить Иордан. Магистр ордена 
Госпиталя, находившийся в Иерусалиме, собрал мужчин, женщин и детей, окружил их 
своими рыцарями и возглавил массовый исход к Яффе. Но, несмотря на 
предупреждения братьев св. Иоанна, ложные или плохо понятые слухи вновь 
призвали беженцев в Святой Град. [410] Они вернулись туда одновременно с 
туркменами, которые перебили их и разграбили церковь Гроба Господня. 
Воины-кочевники двигались к Египту, чтобы стать союзниками или наемниками 
султану, и опустошали все на своем пути. 
      Питаемая Арманом Перигорским надежда бдить и защищать полученные обратно 
земли таяла перед этой неожиданной опасностью. Однако союзники с обеих сторон 
держали слово. Тамплиеры, госпитальеры, примирившиеся в годину общего бедствия, 
и светские бароны Сирии дошли до Акры, где к ним присоединились султаны Дамаска 
и Хомса, а также правитель Крака. Они оказались перед мамлюками Египта и 
туркменами под командованием Бейбарса, монгольского раба, достигшего сана эмира 
и ставшего позднее султаном Египта, покорителем Ближнего Востока. 
      Битва началась 17 октября. Бейбарс направил свою атаку сначала на левое 
крыло, где уничтожил отряды Салаха-Исмаила. Христиане, окруженные и уступавшие 
в численности, в течение двух дней оказывали ожесточенное сопротивление. 
      Когда войско христиан подошло к Газе, они увидели кораменов [туркмен] и 
вавилонских воинов, выстроивших свои части, чтобы сражаться. Христиане 
разделили свои отряды таким образом, чтобы дамасский султан и султан Хомса 
сразились первыми. И когда они сблизились друг с другом, то столкнулись вместе, 
сарацины против сарацин. Они нисколько не щадили друг друга, как если бы не 
были одной веры. Довольно было там добрых ударов и великих подвигов со стороны 
Дамаска и Хомса, но когда они потеряли много своих людей, коих перебили или 
захватили в плен, они были побеждены. Таким образом, в битве остались одни 
христиане, которых было немного, по мнению их врагов. С силой набросились одни 
на других, и очень жестокая и суровая битва там была. Едва можно было бы 
поверить, что столь