, выступая против Египта. Филипп 
Новарский, друг Ибеленов и свидетель этих событий, рассказывает об этих 
переговорах: [404] 
      Наши паломники, возвратившись в Акру, [*2] в скором времени отправились 
разбить лагерь в пальмовой роще Каифаса, чтобы дать лошадям травы, а когда 
травы стало недоставать, двинулись, дабы стать лагерем у источника Сепфорского; 
и покуда они там были, к ним приехал посланник со стороны султана Дамаска, 
чтобы договориться о перемирии. Сей султан носил имя Салаха [султан 
Салах-Исмаил] и приходился сыном Сафадину ле Эйделю [Сейфеддин, брат Саладина]. 
Дело с одной и другой стороны пошло так, что между ним и христианами было 
заключено перемирие, и по перемирию он передал замок Бофор и замок Сафет 
тамплиерам, и всю Иерусалимскую землю, кою держали франки, от морского 
побережья до реки Иордан. И христиане заверили его, что не заключат ни 
перемирия, ни мира с вавилонским султаном без него и его согласия, и станут его 
союзниками против этого султана, и что они отправятся разбить лагерь в Аскалон 
или Яффу со всеми своими силами, дабы помешать султану Вавилонии пройти по их 
земле и вступить на землю Сирии; и вышеназванный султан [Дамаска] должен был 
расположиться рядом с ними, в устье реки Яффы. На всех этих соглашениях 
поклялись бароны войска, и султан и его эмиры, и с самого начала им передали 
вышеупомянутый замок и землю Сайетты и Табари. Когда перемирие было заключено, 
как вы это слыхали <...> христиане отправились разбить лагерь в Яффе. И Салах 
Дамасский, и правитель Шамеля [Хомса] с ним расположились у истоков реки со 
всем своим войском. Это перемирие <...> было договорено и заключено по совету 
ордена Храма и без соглашения с орденом Госпиталя святого Иоанна, так как орден 
Госпиталя договорился о перемирии между султаном Вавилона и частью христиан и 
заставил поклясться в нем короля Наваррского, и графа Бретонского, и многих 
других паломников, которые не подумали о клятве, принесенной султану Дамаска. 
Король Наваррский и граф Бретонский, и прочие паломники <...> уехав из Яффы, 
вернулись туда и отправились в Яффу, и наняли корабли, чтобы переправиться за 
море в свои страны. Магистр ордена Госпиталя, брат Пьер де Виельбрид, который 
поклялся в этом перемирии, но ничем не присягнул дамасскому султану, отъехал из 
Яффы со всем своим монастырем и отправился в Акру и потом в ней и остался. Люди 
Земли и тамплиеры, и граф Неверский, и часть паломников остались в Яффе и не 
пожелали ни уезжать, ни отказываться от договоренностей, которые они заключили 
с султаном Дамаска. 
      Столь мастерски спутав дипломатические карты, Тибо Шампанский улизнул, не 
обращая внимания на герцога Корнуэльского, который высадился с английскими 
крестоносцами вскоре после отъезда наваррского короля. 
      Ричард Корнуэлъский, как и его брат Генрих III Английский, был 
одновременно любителем пышности и благочестия, образованным и некомпетентным. 
Более того, его шурином бъш Фридрих II, и впоследствии он должен был выставить 
свою кандидатуру на наследование короны Империи. Крестовый поход он предпринял 
под руководством госпитальеров, со времени своего отъезда из Англии находился в 
обществе великого прецептора [*3] этой провинции, и, естественно, 
покровительствовал политике иоаннитов в Палестине, хотя "тамплиеры держали его 
очень крепко, дабы он придерживался перемирия и условий султана Дамаска". Тем 
не менее, несмотря на настоятельные просьбы, Арман Перигорский не смог помешать 
Ричарду ни тогда, когда последний высказался за союз с Египтом, ни тогда, когда 
он доверил бальи императора Фридриха замок Цезарею, приведенный в порядок 
англичанами. 
      Еще раз тамплиеры пострадали от того, что можно назвать дурной репутацией.
 Близким другом и искренним поклонником Ричарда Корнуэльского был Матвей 
Парижский, монах Сент-Олбанского монастыря. Разделяя концепцию автономии церкви 
в Англии, Матвей повторяет все сетования протестантов за три столетия до 
Реформации. Отвращение к финансовым уполномоченным и к денежным взысканиям 
Курии настроили его враждебно также и к тамплиерам, а к Фридриху, для которого 
он переписывал письма от Ричарда Корнуэльского скорее благоприятно. Сделанное 
Матвеем описание положения в Святой Земле, неблагоприятное для тамплиеров, 
велеречиво и путано; изложение Филиппа Поварского (оправдывающее их) отличается 
большей ясностью. Но Филипп лишь прославлял подвиги семьи Ибеленов, а Матвей 
Парижский добросовестно писал историю Англии; и его версия событий была принята,
 в то время как "Деяния киприотов" в известной мере проигнорированы. 
      С возвращением в Англию герцог Корнуэльский горько жаловался на 
тамплиеров и даже на госпитальеров, "братьев-близнецов, которые рвут горло друг 
другу в лоне своей матери". Он приписал своему влиянию все выгоды, обещанные 
христианам двумя несовместимыми договорами, и представил себя освободителем 
"Берофы, Сидона, Бофора, Сканделиона, Сен-Жоржа, Торона, Табари, Амабели, Рамы 
<...> Сафета, Назарета, горы Фаворской, Жибле, Иерусалима, Вифлеема, Вифании <..
.> и французских пленников в Каире". [405] 
      И вновь Сирия осталась без государя. Но на этот раз, с одобрения баронов 
Земли, ответственность взял на себя Арман Перигорский. Он возвратил спорный 
договор Каиру и вернулся к тамплиерской политике союза с Дамаском. Его письмо 
Роберту Сандфорду, магистру в Англии, показывает, что он сознает опасность 
ситуации, но доверяет и гордится успехами своих демаршей. 
      <...> Вавилонский султан обещал нам вернуть Газу, Сент-Авраам, Наблус, 
Дарум и другие фьефы, но потом нарушил данное нам слово и удерживал наших 
посланцев, братьев нашего Дома, более шести месяцев в плену. Мы опасались его 
вероломства и заключили союз с султанами Дамаска и Хомса, и с правителем Крака, 
кои позволят нам легко подчинить Вавилонское королевство и занять, наконец, всю 
окружающую нас сарацинскую территорию. Султан Дамаска и сеньор Крака тут же 
передали под христианское богослужение всю площадь по эту сторону Иордана, за 
исключ