рыцарями, призванными к войне, и монахами, подчиненными трем обетам. Бернару, 
таким образом, пришлось внести различие в их пользу между понятиями войны 
феодальной и войны святой, homiciddia [человекоубийство (лат.)] и malicidia 
[убиение зла (лат.)]. [102] 
      "Насколько же обеспокоены вы, мирские рыцари, трепещущие оттого, что 
одновременно отнимаете жизнь своего противника и жизнь своей души или губите 
собственной рукой тело и душу одновременно <...>" в то время, как крестоносец 
носит праведный меч Бога. Св. Бернар отталкивается от этих соображений, чтобы с 
пылом и самой едкой иронией бичевать мирское рыцарство: 
      Вы рядите своих лошадей в шелка и окутываете свои кольчуги каким-то 
тряпьем. Вы разрисовываете свои копья, щиты и седла, инкрустируете свои удила и 
стремена золотом, серебром и драгоценными камнями. Вы пышно наряжаетесь для 
смерти и мчитесь к своей погибели бесстыдно и с дерзкой заносчивостью. Эти 
лохмотья - доспехи ли это рыцаря или женские наряды? Или вы думаете, что оружие 
ваших врагов остановится пред златом, пощадит драгоценные камни, не разорвет 
шелк? К тому же, нам часто доказывали, что в битве необходимы три условия: 
чтобы рыцарь был проворным в самозащите, быстрым в седле, стремительным в атаке.
 Но вы, напротив, причесываетесь, как женщины, что мешает видеть; вы опутываете 
свои ноги длинными и широкими рубахами и прячете свои изящные и нежные руки в 
просторные и расширяющиеся рукава. И вырядившись таким образом, вы сражаетесь 
за самые пустые вещи, такие, как безрассудный гнев, жажда славы или вожделение 
к мирским благам <...> 
      Но не таковы тамплиеры: 
      Они выступают и являются по знаку своего командира; они носят одеяние, 
выдаваемое им, не стремясь ни к другим одеждам, ни к иной пище. Они 
остерегаются любого излишества в еде или одеждах, желая только необходимого. 
Они живут все вместе, без женщин и детей. И чтобы всего было достаточно в их 
ангельском совершенстве, все они живут под одним кровом, не имея ничего, что 
было бы их собственным, объединенные в почитании Бога своим уставом. 
      Среди них не найдут ни ленивых, ни праздных; когда они не на службе (что 
случается лишь изредка) или не заняты вкушением хлеба своего, воздавая 
благодарение Небесам, они занимаются починкой своих одежд или оружия, 
разорванных или искромсанных; или же они делают то, что их магистр им прикажет, 
или то, на что указывают им нужды их Дома. Ни один из них не является 
нижестоящим; они почитают наилучшего, а не самого знатного; между собой ведут 
себя учтиво и следуют заповеди Христа, помогая друг другу. 
      Дерзкие речи, ненужные поступки, неумеренный смех, жалобы и ропот, если 
они замечены, не остаются безнаказанными. Они ненавидят шахматы и кости; им 
отвратительна охота; они не находят обычного удовольствия в смешной погоне за 
птицами. Они избегают мимов, фокусников и жонглеров и питают отвращение к ним, 
к песням легкомысленным и глупым. Они стригут волосы коротко, зная, что, 
согласно Апостолу, [*5] мужчине не пристало ухаживать за своими волосами. Их 
никогда не видят причесанными, редко - умытыми, обычно - с всклокоченной 
бородой, пропахшими пылью, изможденными тяжестью доспехов и жарой <...> [103] 
      Этот грубоватый и нечистоплотный воин, противостоящий всем соблазнам 
Востока, быть может, никогда и не существовал за пределами воображения св. 
Бернара. Если первые Бедные рыцари и походили на него, то они уже не являлись 
образцом для Жоффруа Фуше, Осто де Сент-Омера, на равных общавшихся с самой 
высокой французской или нормандской знатью и вскоре ставших приближенными 
Людовика VII Французского и Генриха II Английского. Тамплиеры не были аскетами. 
"Memento Finis", [104] начертанное на форзаце их устава, может истолковываться 
двояко: "Думай о своем конце", - но также и "Думай о своей цели". Статуты 
являются трактатом о здравомыслии, ибо все должно делаться разумно (что 
равноценно - следуя Богу) и на благо Дома, но тем не менее - славно и достойным 
для ордена Храма образом. 
      Любопытно констатировать, что аббат Клервоский ничего не говорит о заботе 
о паломниках - первой заботе Дома, о которой тамплиеры никогда не забывали. "Мы 
не верим, чтобы верующие не знали, какое утешение и участие несут рыцари Храма 
беднякам, паломникам, нищим и всем тем, кто бы ни пожелал отправиться ко Гробу 
Господню <...>", - писал в это же время Эрлеберт Шалонский. [105] "Тамплиеры 
ухаживали за паломниками, как мать за своими детьми", - скажет два столетия 
спустя Жак де Моле. Но Бернар имеет в виду только святую войну, "хотя не было 
бы необходимости убивать язычников, если бы было возможно другим образом 
помешать им притеснять верующих". [106] 
      Что произошло с тамплиерами в Святой Земле за пятнадцать лет после Собора 
в Труа? Мы не знаем об этом почти ничего. Балдуин II устроил их в крыле своего 
дворца, древней мечети Аль-Аксар, которую христиане называли Дворцом Соломона. 
Его зять, Фульк Анжуйский, оставил им все здание, когда перенес свое жилище в 
Башню Давида. 
      В 1138 г. Робер де Краон и его сподвижники участвовали в битве при Такуа, 
[107] в которой погиб тамплиер Осто де Фоконбер из рода Сент-Омер. Несколько 
лет спустя Бернар Клервоский писал королеве Иерусалимской Мелизинде, дочери 
Балдуина II, которая осуществляла регентство при своем юном сыне Балдуине III: 
      Я удивлен, что уже давно не получаю от вас писем; но мой дражайший дядя 
Андре только что сообщил мне благоприятные новости о вас. Вы живете благостно и 
в мире, управляя своим имуществом и самой собою по совету мудрейших. Вы нежно 
лелеете братьев ордена Храма и относите их к числу своих друзей. Неизбежные 
опасности Святой Земли вы встречаете безбоязненно, мудро и предусмотрительно, 
по совету испытанных людей <...> [108] 
      Андре был братом Алеты де Монбар, матери Бернара; он стал сенешалем 
ордена Храма в 1150 г. (может быть, раньше) и магистром - в 1153 г. Андре 
должен был быть приблизительно того же возр