ого было 
великое недовольство; в сентябре в Париже разразился бунт, и Филиппу пришлось 
укрыться в командорстве ордена Храма. Мятеж вскоре подавили, вожаков повесили, 
но денежный кризис так и не был разрешен. После ломбардцев - евреи, после 
евреев?.. 
      В апреле 1307 г. в Пуатье Филипп встретился с Папой. Климент все еще 
отказывался принять Ногаре, но не мог помещать ему сопровождать короля. Чтобы 
добиться осуждения Бонифация и в связи с этим - собственного оправдания, 
которым он дорожил, как самой жизнью (что зависела от него), легист противился 
искусственному продолжению конфликта, и так сильно мешавшего отношениям 
французского двора и Святого престола: он проделал это с большой ловкостью, яо, 
несомненно, неожиданная твердость Климента побудила Ногаре взяться за 
исполнение уже разработанного плана против тамплиеров. 
      Во время пребывания в Лионе Филипп сообщил Папе о некоторых подозрениях, 
что он испытывает в отношении ордена Храма; Климент, однако, выразил свое 
полное недоверие. На последовавшей встрече в Пуатье, во время прощания, когда 
Папа и король вместе шли через большой дворцовый зал, Филипп вернулся к этой 
теме, но не сразу и не без смущения. По словам Климента, один из секретарей 
короля изложил суть дела, но Папа снова счел обвинения невероятными. [521] 
      Как зародились подобные подозрения? Прежде всего, их распространял некий 
Эскиус из Флуарака, что в диоцезе Ажен, именовавший себя слугой французского 
короля и игравший роль осведомителя то при арагонском дворе, то при дворе 
французском. 
      Именно около 1300 г., в Лериде, в покоях короля Иакова II Арагонского он 
поделился некоторыми секретами, которые, по его утверждению, выманил у 
тамплиеров, а именно, что они отрекались от Бога во время своего вступления в 
орден и поклонялись идолу на своих капитулах. Информатор старался 
воспользоваться кратковременной ссорой между Иаковом II и магистром Испании и 
получил от Иакова ответ (иронический?) - "Ежели это будет доказано, я дам вам 
тысячу ливров ренты и три тысячи ливров из имущества ордена". Выставленный 
королем Арагонским, Эскиус отправился попытать счастья в Париже подле своего 
соотечественника Гийома де Ногаре, который тут же понял, какую выгоду он может 
извлечь из подобного обвинения. [522] 
      Не вызывает сомнений, что дело тамплиеров, как и дело Бонифация VIII, 
было взращено Ногаре: именно он велел разыскать и собрать свидетелей, которые 
были необходимы, чтобы обосновать публичную диффамацию и начать процесс по 
обвинению в ереси без санкции полномочного обвинителя. Хронист Иоанн 
Сен-Викторский рассудительно утверждает: "Дело тамплиеров было раскрыто задолго 
до этого некоторыми командорами и некоторыми людьми, благородными и 
простолюдинами, которые были тамплиерами и находились в темницах в различных 
частях королевства, которых Гийом де Ногаре велел собрать как свидетелей и в 
большой секретности стеречь в темнице Корбей; брат Эмбер, доминиканец и 
исповедник короля, был их стражем и мог располагать их особами". Не призывает 
ли нас каноник Сен-Виктора догадаться о его мысли, которую он не может выразить 
яснее? [523] 
      Призванный в Курию, чтобы встретить там послов монгольского хана, Жак де 
Моле прибыл в Пуатье после отъезда Филиппа [524] ; он нашел там большую часть 
великих бальи ордена. Магистр и его совет уже что-то знали об обвинениях, 
выдвинутых Филиппом; Папа раскрыл им детали, нелепые, но тревожные. По словам 
Рамбо де Карона, командора Кипра, именно сам Климент дал знать, что их 
подозревают в поклонении идолу на тайных капитулах. Папа все еще находил эти 
обвинения "невероятными и невозможными до такой степени, что они не 
укладываются у него в голове". Но, по настоянию великих бальи, он решился 
провести расследование, "дабы оправдать их, если Мы найдем их невиновными, или 
наказать, если они виноваты". [525] Климент сообщил Филиппу письмом от 24 
августа, что он намерен раскрыть имеющиеся сведения, и просил короля передать 
всех свидетелей, которые были бы доставлены ко французскому двору. К несчастью, 
Папа добавил, что собирается пройти некое лечение в течение сентября, что 
помешает ему принять королевских послов раньше середины октября. Таким образом, 
он дал понять Ногаре, что готов начать расследование, но только через шесть или 
восемь недель. Легист, в свою очередь, постарался ускорить свои приготовления. 
      14 сентября в Понтуазе Ногаре написал от имени короля и велел разослать 
секретные послания, адресованные избранным агентам по всему королевству, 
сенешалям, бальи, прево и особенно новым missi dominici, [государевым посланцам 
(лат)] рыцарям короля. По словам хрониста Амори Оже, эти инструкции были 
заключены в двойные конверты и должны были распечататься только в назначенный 
день и час. [526] 
      В уже знакомых выражениях легист представил мрачнейшую картину 
преступлений тамплиеров, как если бы преступления эти были уже доказаны: 
      Прискорбное дело, горестное дело, отвратительное дело, гнусное 
преступление, отвратительное злодеяние, омерзительный поступок, ужасный позор, 
нечеловеческий проступок достиг нашего слуха благодаря чистосердечию многих лиц,
 ввергнув нас в великое оцепенение и заставив трепетать от ужаса <...> [527] 
      Очищенные от исступленной риторики Ногаре, четыре главы обвинения 
повторяют одно и то же в отношении церемонии принятия новых братьев на 
секретных капитулах. Командоры ордена Храма заставляли вступающих отрекаться от 
Бога и плевать на крест при произнесении своих обетов; они принуждали их к 
неким непристойным и кощунственным действиям, облачая в одеяние ордена Храма; 
они предавались содомии и приказывали новым братьям заниматься тем же. 
      Крайне сходные обвинения уже сослужили службу против Бернара Сессе и 
Бонифа