й пояс, отделанный 
золотыми пластинками, опоясывал его стан. На поясе висел золотой серп, а на 
камзол был накинут прекрасный плащ из сукна цвета спелой пшеницы. 

Верхом на рыжем коне Галевин приближался к Махтельт, и она увидела, что рыцарь 
красив. 

Впереди него с громким лаем бежал пес, похожий на волка. Завидев Шиммеля, он 
бросился к нему и укусил его. Но Шиммель сильным ударом копыта отбросил его, и 
пес заплясал поневоле, жалостно подпевая себе и оплакивая свою побитую лапу. 

- Ах, славный мой Шиммель, - подумала благородная девица, - да поможет мне бог 
расправиться с господином не хуже, чем ты с его псом. 

И Злонравный подъехал к ней. 

- Здравствуй, - сказал он, - прекрасная дева с золотисто-карими глазами! 

- Здравствуй, Сиверт Галевин Непобедимый! - сказала она. 

И Злонравный спросил: 

- Что привело тебя в мои владения? 

- Мое сердце, - отвечала она, - оно тянулось к тебе. Я хотела тебя видеть и 
рада, что, встретившись с тобой лицом к лицу, могу рассмотреть тебя. 

- Так поступали, будут и впредь поступать все девицы, - сказал он,-даже самые 
красивые, - такие, как ты. 

Пока они так говорили, раненый пес, хромая, подбежал к рыжему коню и вцепился 
зубами в плащ Злонравного, словно хотел стащить своего господина на землю. 

Потом уселся в снег на краю дороги и, подняв морду, тоскливо завыл. 

- Слышишь,-сказал Галевин,-мой пес воет, предвещая чью-то смерть. Ты не боишься,
 девочка? 

- Меня хранит бог, - отвечала она. Так проехали они, беседуя, немного вперед и 
вдруг увидели высоко в воздухе, прямо над своими головами, огромного ворона. В 
шею ему впился маленький воробей и, яростно чирикая, бешено клевал его и 
выщипывал из него перья. Израненный, истерзанный, ворон метался во все стороны 
- влево, вправо, вверх, вниз - и, жалобно каркая, тыкался, как слепой, в 
деревья, пока, наконец, не рухнул замертво, с выколотыми глазами на седло 
Злонравного. Взглянув на ворона, рыцарь швырнул его на дорогу, а воробей 
взлетел на дерево и, весело отряхиваясь, защебетал во все горлышко, торжествуя 
победу. 

- Ах, милая пташка, - смеясь, сказала Махтельт, - ты благородной породы! Иди ко 
мне, я подарю тебе красивую клетку и буду кормить тебя отборным пшеничным 
зерном, просом и конопляным семенем. 

Но Галевин, не помня себя от гнева, за- кричал: 

- Дерзкий мужичонка, попадись только в силки! Ты бы у меня не долго пищал, 
радуясь победе над благородным вороном. 

А воробей чирикал без устали, точно издевался над Сивертом Галевином, который 
меж тем обратился к Махтельт: 

- И ты еще смеешь веселиться и хвалить эту тварь, зная, что на моем гербе 
изображен ворон моего славного предка Дирка? Разве ты не знаешь, что и тебе 
недолго