опрометчиво заключенного договора — позволил пройти 
по землям Тивериады. Для Жерара де Ридфора эта встреча было явным 
подтверждением предательства графа. Он немедленно призвал восемьдесят 
тамплиеров из соседнего замка Фев и, вместе с десятком присутствовавших 
госпитальеров и сорока рыцарями из Назарета, решил атаковать противника, 
невзирая на его численный перевес. Ридфор с презрением отклонил совет магистра 
госпитальеров и одного из рыцарей Храма, Жаклина де Мальи, призывавших 
отказаться от боя190. Естественно, 1 мая в месте, называемом Фонтен де Крессон, 
христиане потерпели поражение и были полностью перебиты. Кажется, удалось 
бежать только одному Ридфору. После этого события начали развиваться 
стремительно. Ги и Раймунд примирились, по крайней мере, внешне.
        По совету Ридфора король созвал своих вассалов и ополчение королевства. 
Города и крепости остались без своих гарнизонов, влившихся в ряды королевского 
войска. Ридфор предложил заплатить этим воинам из казны английского короля 
Генриха II, отданной на попечение тамплиерам. На самом деле, Генрих II поклялся 
отправитьсяв крестовый поход, чтобы искупить свою вину в смерти Бекета, и 
послал в Святую землю значительные суммы денег, отдав их на сохранение 
тамплиерам и госпитальерам с официальным запретом прикасаться к ним до его 
прибытия. В противном случае король оставлял за собой право покрыть свои 
расходы из имущества орденов в Англии. Даже посольство, отправленное на Запад в 
1184 г., убедившись, что Генрих II не собирается в Иерусалим, не смогло 
добиться от короля отказа от этой казны. «Нам нужен государь, имеющий нужду в 
деньгах, а не деньги, нуждающиеся в государе», — якобы заявил патриарх 
Иерусалимский.
        Несмотря на это, Ридфор открыл сундуки, в которых хранилась английская 
казна, и смог заплатить четырем или пяти тысячам пехотинцев. 191
        Саладин готовился осадить Тивериаду, которую обороняла Эшива, жена 
Раймунда. Сам граф Триполи находился в Сефории, где был назначен сбор войска со 
всего королевства. Он посоветовал не уходить из местности, богатой родниками; 
не рваться в бой, а ждать, пока армия Саладина не разойдется сама по себе, так 
как она не сможет долгое время находиться в мобилизованном состоянии. 
Предложение графа было принято. Однако ночью Ридфор пришел к королю: он 
подогрел недоверие Лузиньяна к «предателю» Раймунду и разбередил в нем 
тщеславие, убедив, что одна-единственная военная победа позволит ему прочно 
сесть на своем троне. «Король не посмел спорить с магистром, так как любил его 
и боялся, ведь именно он возвел его на престол и к тому же отдал ему казну 
короля Англии»192. Чтобы одержать победу, следовало совершить бросок и 
заставить Саладина снять осаду Тивериады.
        Утром 3 июля удивленная армия получила приказ выступать. Целый день 
колонна людей и лошадей, умирающих от жажды и осыпаемых стрелами, безнадежно 
медленно тащилась под палящим солнцем по иссушенной пустыне. Изнывающие под 
тяжестью доспехов, которые нельзя было бросить, рыцари и пехотинцы были 
вынуждены разбить лагерь на полпути, не успев даже добраться до источников воды,
 расположенных недалеко от Кафр Хаттин, несмотря на то что маршрут был изменен 
по совету Раймунда Триполийского. На следующий день мучения продолжились. 
Конные лучники противника имели преимущество перед пешими франкскими стрелками. 
Туркополам, в основном состоявшим на службе в военных орденах, не удавалось их 
отогнать. Атаки тамплиеров, замыкавших колонну, без поддержки оставались 
безуспешными.
        Непоправимое произошло, когда мусульмане, воспользовавшись 
неблагоприятным для латинян ветром, подожгли кустарник: пехотинщы разбежались, 
побросав оружие, чтобы сдаться или укрыться на вершине отрогов Хаттина. 
Оставшись без прикрытия, конница понесла огромные потери, лошади были 
перестреляны или изрублены секирами. Спешившись, умирая от жажды и усталости, 
рыцари укрылись на вершине, рядом с королевским шатром, поставленным у 
«истинного креста», который христиане принесли с собой. Отчаянные атаки 
позволили нескольким рыцарям прорвать мусульманские ряды и спастись. В их числе 
был и Раймунд Триполийский, остальные же попали в плен193.
        В руках Саладина оказалось, самое меньшее, пятнадцать тысяч человек, 
которым он уготовил разную участь: пехотинцев продали в рабство; Рено де 
Шатильон, «враг народа номер один», был казнен в присутствии султана — возможно,
 Саладин умертвил его собственной рукой. Двести тридцать тамплиеров и 
госпитальеры, точное число которых нам неизвестно, были подвергнуты пыткам, по 
обычаю, впервые введенному в Баниасе в 1157 г. Но Саладин пощадил короля, 
баронов Святой земли и... Ридфора.
        Позиция Саладина вызывает интерес. Вот как он обосновал казнь 
храмовников и госпитальеров: «Я хочу очистить землю от этих двух нечестивых 
орденов, чьи обычаи бесполезны, и которые никогда не отрекутся от своей 
враждебности и не сослужат никакой службы в рабстве»194. Мне кажется, что эти 
слова похожи на те, что сказал «Старец Горы», вождь сирийских ассассинов: он 
считал, что убивать магистров военно-монашеских орденов бессмысленно, так как 
вместо погибшего братья немедленно изберут нового руководителя, и орден 
нисколько не пострадает195. Мусульмане делали четкое различие между военными 
орденами, которые представлялись им группами, спаянными воедино дисциплиной и 
религиозным фанатизмом (анти-мусульманским по своей сути), и палестинскими 
«пуленами», которые, как они отмечали, стремились «оближневосточ-ниться» 
(levantiniser)196. Военные ордены, в чьи ряды постоянно вливались братья из 
Западной Европы, ассимиляции не поддавались. Тамплиер по определению не 
привязывался к месту. «Если выхотите быть в Акре, вас пошлют в область Триполи .
. или отправят в Апулию», — говорилось б