обвинивших баронов в том, они продались 
Дамаску. Вслед за этим прибыли западные крестоносцы. Им было не до 
дипломатических тонкостей: они пришли, чтобы сойтись с врагами в рукопашной 
схватке — в Дамаске или где угодно. Осада Дамаска немедленно вызвала сближение 
Унура и Нур-ад-Дина. Это вовсе не устраивало Унура, и, как только франки сняли 
осаду (возможно, правитель Дамаска был в какой-то мере причастен к этому 
решению), он дал понять эмиру Алеппо, что в его услугах больше нет 
необходимости. Тем не менее союзной политике между Иерусалимом и Дамаском был 
нанесен жестокий удар. Так кто же был ответственным в этом прискорбном событии?
        Обвинение в продажности было выдвинуто против живших в Сирии франков, 
прозванных «пуленами», и военно-рыцарских орденов. Немецкие хронисты и писатели,
 огорченные злоключениями Конрада III, были предельно суровы. Иоанн 
Вюрцбургский осудил проповедь св. Бернарда, а в истории с осадой Дамаска 
возложил вину на тамплиеров. Герлох Рейхерсбергский обвинял крестоносцев, 
латинские государства, «пуленов» и госпитальеров, чье высокомерие стало одной 
из причин неудачи145. Когда чуть позже Иоанн Вюрцбургский посетил храм Соломона,
 то написал:
          
В этом доме Храма живет множество рыцарей, обязанных защищать христианскую 
землю. Однако, по слухам — не знаю, правда это или нет, — их подозревают в 
предательстве, которое полностью доказывает их поведение под Дамаском по 
отношению к королю Конраду146.
        
        Эрнуль, со своей стороны, утверждает, что военные ордены были 
коррумпированы. Но Гильом Тирский и его переводчик не предъявляют им никаких 
обвинений. По словам Гильома, ответственность за предательство ложится на 
баронов Святой земли, чьи имена он не стал называть, чтобы не бесчестить их 
благородные семьи. Гильом был одним из «пуленов», в целом не очень-то 
благосклонно относившихся к крестоносцам, которые крушили все вокруг, и 
враждебно настроенных к военным орденам, по крайней мере, к их привилегиям. Но 
в данном случае он не обвиняет в измене ни тех, ни других. Правда, он не 
присутствовал при осаде Дамаска на Святой земле147.
        Но каковы могли быть мотивы «предателей»? Любой ценой сохранить союз с 
Дамаском? Зависть к графу Фландрии, которому Людовик VII пообещал отдать этот 
город? X. Е. Майер взглянул на поставленную проблему под другим углом:148 кто 
принял абсурдное решение о нападении на Дамаск? Совету в Акре, проходившему 24 
июня 1148 г., предшествовало другое совещение, собравшееся в более узком 
составе, поскольку присутствовали на нем только Конрад III, Балдуин III, 
патриарх и тамплиеры. В этот день и было принято решение. Оно объяснялось тем, 
что юный король Балдуин III конфликтовал со своей матерью, королевой Мелизиндой.
 Чтобы избавиться от материнской опеки, иерусалимскому королю нужен был крупный 
военный успех. Но чем тогда объяснить позицию ордена Храма? Возникшими в нем в 
этот самый момент внутренними разногласиями. У королевы в ордене насчитывалось 
несколько друзей: сенешаль Андре де Монбар, родственник св. Бернарда, и Филипп 
Наблуский149. Партия короля против партии королевы: это противостояние 
отразилось почти на всех группах и продолжалось до взятия Аскалона в 1153 г.
        Аскалон был уже взят в полукольцо, но на расстоянии. С1136 по 1143 г. к 
северу и востоку от этого города было построено три замка: Бетгибелен, 
порученный госпитальерам, Ибелен, вверенный Балья-ну, аристократу итальянского 
происхождения, основателю самого могущественного рода Святой земли; и Бланшгард.
 Их задача состояла в предупреждении набегов аскалонских воинов на Иерусалим. 
Любопытно, что тамплиеров не пригласили принять участие в этой оборонительной 
операции.
        После провала под Дамаском Балдуин III решил покончить с Аскалоном. 
Нужно было довершить оцепление города и отрезать его от египетских тылов. С 
моря Аскалон блокировал флот под командованием Жерара Сидонского; со стороны 
суши король приказал привести в боеспособное состояние замок Газы, 
расположенный к югу от Аскалона, и поручил его охрану тамплиерам. Так он 
обеспечил себе их поддержку или, по крайней мере, благожелательный нейтралитет 
в противостоянии с матерью150.
        Осада прекрасно защищенного Аскалона была долгой. Город едва не пал 16 
августа 1153 г. и тамплиеры сыграли в этом заметную роль. Дело обстояло 
следующим образом: франки соорудили большую осадную башню, а жители Аскалона 
попытались ее сжечь, но ветер, изменив направление, перебросил огонь на 
крепостную стену. Образовалась брешь. Тамплиеры первыми оказались на месте, 
чтобы воспользоваться плодами того, что выглядело делом рук Божьих. Следуя за 
своим магистром, Бернаром де Тремелэ, человек сорок из них ворвались в город. 
Если верить Гильому Тирскому, другие тамплиеры преградили прочим сражающимся 
путь в город, так как хотели завладеть всей добычей и обойтись без дележа. 
Безумное ослепление: защитники Аскалона не замедлили взять верх, смяв и перебив 
отряд из сорока тамплиеров, и, в качестве вызова, развесили их тела на 
укреплениях. В большинстве случаев историки повторяют рассказ и объяснение 
Гильома Тирского: причиной этого поражения стали высокомерие и корыстолюбие, 
характерные черты тамплиеров.
        Однако данная версия событий сомнительна прежде всего потому, что 
силами сорока человек невозможно захватить столь хорошо укрепленный город, как 
Аскалон. И это было понятно даже самым безрассудным храмовникам. Затем следует 
принять во внимание реакцию франков, увидевших сорок трупов, висящих на 
крепостной стене: то был гнев и желание отомстить. Возможно, следует 
предположить, что лишь сорока тамплиерам удалос