несколько семей из крестоносной знати — тех самых баронов с севера,
 которые пришли вместе с Симоном де Монфором и осели на юге532. Если катарское 
влияние имело место, то его лучше объяснять тем, что орден Храма набирал людей 
в основном из среды мелкой и средней знати (см. указания в картулярии Дузана). 
В Лангедоке этот слой был тень восприимчив к учению катаров. Это могло 
сказаться на ордене Храма, но не только на нем: в этом вопросе, как и во многих 
других, я отказываюсь как-то особенно выделять орден Храма. Короче говоря, 
отдельные случаи ереси могли иметь место, но орден в целом еретическим не был. 
Даже Климент V так не думал533. Жак де Моле в своих показаниях, данных 28 
ноября 1309 г., имел полное право защищать ортодоксальность ордена и 
торжественно подтвердитьсвою приверженность католической вере. Заблуждения 
тамшлиеров в вероучительных вопросах были связаны с образом действия, а не веры.
 Впрочем, последним аргументом в споре на тему, превратился ли орден Храма в 
религиозную секту, мог бы стать брат-тамплиер, умерший за свою веру подобно 
катарам или последователям Дольчино. Однако пятьдесят четыре храмовника, 
сожженные в 1310 г., Моле и Шарне умерли за католичество534.
        Что касается идолопоклонства и почитания головы, то нижеследующая 
краткая история должна побудить нас к недоверию: Гильом д'Арабле, бывший 
королевский милостынщик, дал столь точное описание этой головы, что комиссия по 
расследованию потребовала взять под охрану имущество ордена в Париже, чтобы ее 
найти, — это оказался серебряный реликварий в виде головы!535
        Остаются связи с исламом, отрицать которые было бы бессмысленно. Два 
столетия войны с неверными на Востоке оставили свои следы. В своих владениях в 
Сирии-Палестине и Испании тамплиеры использовали мусульманскую рабочую силу, 
причем часто это были рабы. Они заключали соглашения на их счет, а стало быть, 
вынуждены были разработать дипломатию, приспособленную к обычаям мусульманского 
мира. Они содержали сеть тайных осведомителей (Гильом де Боже). И в этом опять 
не было ничего необычного: госпитальеры и местные бароны действовали точно так 
же. 
        Я уже показал то непонимание, которое люди Запада обнаруживали в 
вопросах восточной политики. Для них латиняне Святой земли были пособниками 
сарацин. Впоследствии даже некий ирландский тамплиер объяснил непопулярность 
ордена его взаимопониманием с мусульманами536. Показателен разговор, 
произошедший между Но-гаре и Моле 28 ноября 1309 г.: Ногаре...
          
сказал магистру, что в хрониках Сен-Дени говорится, что во времена Сала-дина, 
султана Вавилона, тогдашний магистр ордена и другие сановники означенного 
ордена оказывали почтение Саладину, а тот, узнав о великих бедах, которые 
названные тамплиеры в то время испытывали, публично сказал, что тамплиеры 
испытывают их потому, что занимались содомским грехом и поступали против своей 
веры и закона. Названный магистр был крайне ошеломлен этим и заявил, что до тех 
пор никогда не слышал ничего подобного, но прекрасно знает, что в то время, 
когда магистром названного ордена был брат Гильом де Боже, сам он, Жак, 
находившийся за морем, и многие другие братья монастыря названных тамплиеров, 
молодых и жаждущих сражаться, как это свойственно молодым рыцарям... роптали на 
вышепоименованного магистра, потому что во время перемирия с сарацинами.
заключенного покойным королем Англии, названный магистр показал свою покорность 
султану и снискал его милость. Но, в конце концов, названный брат Жак и другие 
из монастыря тамплиеров были довольны им, видя, что названный магистр не мог 
действовать иначе, так как в то время их орден держал в своей власти и охранял 
множество городов и крепостей на землях названного султана... и удержать их 
иным способом было невозможно... (р. 169-171).

        Это очень интересный текст, поскольку здесь можно видеть всю пропасть, 
разделявшую латинян Востока и крестоносцев и заметную даже внутри самого ордена 
Храма. В нем шло постоянное обновление. Отметим злонамеренность Ногаре: в 
«Хрониках Сен-Дени» нет и намека на то, о чем он рассказывает.
        Вполне понятно, каким образом обвинение сумело воспользоваться 
непопулярностью этих действий ордена, чтобы предположить наличие еще более 
тесной связи с исламом, если не тайного перехода в мусульманскую веру. Каких 
только рискованных умозаключений не родилось на этот счет! Я уже упоминал о 
проблеме, связанной с отношениями с сектой ассассинов и, шире, с отношениями 
между христианами и мусульманами. Я вернусь к ней только для того, чтобы 
уточнить, что все досужие вымыслы по поводу догматического «взаимовлияния» 
между тамплиерами и мусульманами не имеют под собой основания. Реакция Моле на 
измышления Ногаре подтверждает то, что нам и так хорошо известно: циркуляция 
людей в ордене была слишком быстрой, чтобы дать шанс хоть малейшему 
«взаимовлиянию». Этьен де Труа, принятый в орден в 1297 г., говорит в своих 
показаниях, что он присутствовал на капитуле в Париже (вероятно, около 1300 г.
): «На этом капитуле было решено послать за море триста братьев».
        Если у ордена Храма действительно были особые связи с исламом, то 
почему Саладин, Бейбарс, Калаун, аль-Ашраф неукоснительно приказывали убивать 
пленных тамплиеров и госпитальеров? Нет, тамплиеры были передовым отрядом 
христианского наступления на ислам, а не Троянским конем ислама в христианском 
мире.
        Это обвинение не было новым. Парадоксальным образом, одним из первых 
его высказал император Фридрих II, хорошо известный своими дружескими 
отношениями с султаном и шокировавший даже мусульманский мир своими кощунствами 
в адрес христианства, когда отправился к Гробу Господню. Матвей Парижский, 
естественно, принялся распространять это обвинение в предательстве, запущенное 
Фридрихом II в связи с падением Газы в 1240 г. Ногаре не пр