та 
сам Моле раскрыл его королю: речь идет об отпущении грехов мирянами. Магистр 
ордена, прецепторы проекций и некоторых крупных командорств, будучи мирянами, 
отпускали грехи пришедшим на исповедь братьям-тамплиерам: это признал Вильям де 
ла Форб, прецептор Денни (Кембридж), а для Вильяма де Мидлтона, одного из двух 
арестованных шотландских тамплиеров, это обвинение осталось единственным, 
которое он признал523.
        Эта погрешность, которую обвинители возвели в ранг преступления, 
происходила из невежества некоторых прецепторов, уверенных, что поступают 
правильно, и путаницы: по завершении заседания воскресного капитула, на которых 
присуствовавшие выявляли, обсужали и наказывали грехи, прецептор прощал 
провинившегося брата. Это прощение легко можно было перепутать с отпущением 
грехов, которое могло исходить только от священника. Не во всех ысомандорствах 
состояли братья-капелланы. При умелом использовании эта простительная 
провинность позволяла вырвать и другие признания.
        Обвинение в том, что тамплиеры отказывались исповедоваться кому-либо 
кроме капелланов ордена, было лишено оснований, что доказывают свидетельства 
францисканцев Лериды526.
        Инквизиторы, действовавшие в Англии, докопались до еретического 
высказывания Джона Мойе, прецептора Дуксворта: один свидетель, монах-августинец,
 вспомнил о том, что слышал, как тот отрицал бессмертие души527. Один тамплиер 
из ста сорока!
        Обвинители сосредоточили большую часть своих вопросов на проблеме 
отречения от Христа и плевков на изображение крести. Большинство тамплиеров 
призналось, что было вынуждено совершить подобные действия, но лишь против воли,
 как, например, Эть-ен де Труа, принятый Гуго де Пейро около 1297 г. и 
услышавший от него «приказание отвергнуть апостолов и всех святых рая». Аббат 
Петель, ссылаясь на это свидетельство, видит здесь не более чем шутку, своего 
рода розыгрыш с целью испытать будущего члена ордена. Он рассказывает, что 
после церемонии тамплиеры, смеясь, советовали запуганному новичку: «Беги на 
исповедь, дурень»528. Розыгрыши в то время действительно практиковались: 
госпитальеры Акры переодевали кандидата и под звуки труб и барабанов тащили его 
в купальню при гостинице ордена, но в 1270 г. это было запрещено529. В том же 
смысле можно сослаться на вопрос инквизитора к тамплиеру: не было ли это 
способом проверить вас? Если бы вы отказались, разве не отправили бы вас в 
Святую землю скорее? Еще одно свидетельство: Бертран Гуаш, допрошенный на 
Родосе, рассказал, что был принят в орден в Сидоне, в Сирии. Когда его 
попросили отречься от Христа, неожданное нападение мусульман на город вынудило 
прервать церемонию и вступить в бой. По возвращении прецептор сказал ему, что 
ничего говорить не нужно и речь шла всего лишь о шутке и проверке 530 .
        Шутка сомнительного качества? Или обряд инициации? Возможно, перед нами 
символический ритуал, смысл которого был утрачен (воспоминание об отрекшемся от 
Христа св. Петре?531). В таком ключе можно истолковать признание Жофрруа де 
Шарне:
          
Он также сказал под присягой, что первого, кого он принял в орден, он при нял 
таким же образом, как был принят сам, а всех остальных он принял бс, всякого 
отречения, плевков и какого бы то ни было нечестия, придержив;! ясь 
первоначального устава ордена, потому что он осознавал, что тот спо соб, 
который был принят впоследствии, был предосудительным, кощунст венным и 
противным католической вере (р. 33).
        
        Что касается Гуго де Пейро, то он заявил, что, принимая новых членов, 
он следовал обычаю отречения и плевка, потому что «так полагалось в 
соответствии с уставом ордена» (р. 41). Не являются ли эти противоречия (не 
будем забывать о пытках!) намеком на выхолощенный ритуал, утративший свое 
значение? 
        Перейдем к чертам сходства с учением катаров, которые обычно объясняют 
контактами с Востоком. Религия катаров, как известно, имела источником 
восточное манихейство, и нередко ответственность за его перенос на Запад 
возлагается на крестоносцев. Но влияние катаров могло проникнуть в орден Храма 
и другим путем, в ХIII в. Искоренение этой ереси имело непредвиденные 
последствия: многие подозреваемые были отправлены в Святую землю, чтобы 
искупить свои грехи. Именно там они могли заразить орден оими взглядами. 
Вступить в него было сравнительно нетрудно. Дажке в Лангедоке, где гонения были 
особенно суровыми, катары или просто люди, боявшиеся обвинения в принадлежности 
к секте, могли вступить в орден из предосторожности. Но почему же замешанными 
оказались только тамплиеры? А как же госпитальеры и тевтонские рыцари? На 
катарском юге орден Храма поддерживал скорее крестоносцев с севера, чем 
еретиков. Может быть, не зря говорили, что ненависть Ногаре к ордену Храма 
объясняется тем фактом, что дед этого «богомила» (по выражению Бонифация VIII) 
умер как еретик на костре, зажженном тамплиерами?
        Однако в конце столетия произошли изменения. Недавнее исследование 
показало, что в Лангедоке эта ересь, хотя и являвшаяся объектом яростной борьбы 
семьюдесятью годами ранее, не только не исчезла полностью, но даже привлекла на 
свою сторон