да Бульонского
и его храбрецов. Но на Западе трагедия Совершенной
Земли встречала только равнодушие. Туда
ушло столько подкреплений и денег. Эта далекая
страна превратилась в настоящую бездну, в которую
проваливались сокровища и цвет западного рыцарства.
И напрасно теперь патриарх Иерусалимский,
магистр и верхушка Ордена тамплиеров - все те, кому
приписывались ответственность и верное знание
ситуации, - множили призывы о помощи и направляли
послание за посланием папе и королям. НапpacHы
бьmи их усилия. Доходы духовно-рыцарских
орденов более не покрывали расходов на туркополов,
которые до сих пор хоть как-то компенсировали
недостаток личного состава. Напрасно прозвучало
обращение патриарха: ('Во имя любви к Богу, помирите
Геную с Венецией, помогите бедным пилигримам
свершать паломничество на Восток, соберите
для нас десятину с Кипра и Иерусалима, дабы потратить
ее на оборону Акры и Яффы, и поспешите отправиться
в новый Крестовый поход ... » Кто же еще,
кроме благочестивого французского короля, пожелал
принять на себя крест? Прежде чем отправиться
в Тунис, где ждала его погибель, он финансировал деятельность
в Святой Земле Жоффруа де Сержина с
его контингентом добровольцев, что стоило королю
недешево. Мог ли он решиться на большее на фоне
все возраставшей враждебности общественного
мнения к этим авантюрам в дальних краях? Отголоски
этого мнения мы находим у Рутбефа, воспевшего
в стихах дух своего времени. Его перу принадлежат
не менее одиннадцати крупных поэм, бичевавших
равнодушие, эгоизм и легкомыслие современников,
побуждавших их отправиться за море. Самой известной
в его творчестве стала поэма под названием
(,Спор крестоносца с СQМневающuмся». Это дебаты
192
между человеком, отправляющимся в Крестовый поход,
с тем, который не желает последовать его примеру
и предпочитает «подождать И поразмыслить». Он
заявляет без обиняков:
Прелаты и монахи отомстить решили
За поношение креста - да будет эта ноша им не в тягость,
Чтоб голодом и жаждой не томились,
Чтоб не коснулись их ни зной, ни шторм, ни слякоть.
Есть и такие строки:
я не делал вреда никому,
И никто не чинил мне дознанья.
Я встаю с петухами и воз свой тяну,
у соседей снискал я признанье.
На смену эпикурейству приходит скептицизм:
Если Бога в землях нет иных,
Во Франции он есть - в том нет сомненья,
Что делать Господу среди живых,
Которые его не любят ни мгнОвенья.
Между тем Земля обетования, столь дорогая сердцам
века предыдущего, превращалась, по словам того
же поэта, в Землю терзания. В 1257 году появилась
некоторая надежда. Монголы, словно поток, наводнили
малую Азию и приблизились к сирийским
границам. Было весьма сомнительно, что западные
государи и византийский император согласятся вмешаться.
Еще менее можно было ожидать, что бароны
Святой Земли объединятся и будут проводить едиHyю
политику В отношении как монголов, так и арабов.
Верные самим себе, они продолжали ссориться.
Вторая волна монголов под предводительством внука
Чингисхана, Хулагу, опустошила мусульманскую
Сирию и при поддержке Боэмунда Антиохийского и
латинских баронов накрыла Дамаск. Другие представители
знати, чтобы противостоять Боэмунду, встали
на сторону султана Бейбарса и его мамелюков, совершив
столь большую по своим последствиям
ошибку, что это было равносильно предательству и
даже хуже: они подписали смертный приговор королевству
Иерусалимскому. Ибо перед лицом опаснос-
7 Бордонов Ж. 193
ти арабы в который раз оказались на высоте: они
прекратили раздоры и объединились под командой
Бейбарса. Последний напоминал Саладина, но, будучи
столь же непримиримым, он был начисто лишен
его рыцарского характера. 3 сентября 1260 года
Бейбарс разбил мон