ющие имениями властелей, как им 
служат телохранители, как за ними следует великое множество народа и как 
бесстыдно они все грабят». Затем, после высказывания о частной собственности, 
автор добавляет: «Казенное имущество почти все уже перешло в частное владение, 
будучи растащено и расхищено со всеми конскими табунами, и отнюдь ни один 
человек не вымолвил против этого ни слова, так как рот у них был заткнут 
золотом». Из этого места новеллы явствует, что каппадокийские магнаты на местах 
имеют полную власть: они содержат отряды своих вооруженных людей, 
телохранителей, и захватывают как частные, так и казенные, или, с точки зрения 
того времени, императорские земли. Подобного же рода информация о Египте 
времени Юстиниана найдена в папирусах. Член знаменитой египетской семьи 
земельных магнатов Апионов имел в VI веке обширные земельные владения в разных 
частях Египта. Целые деревни были частью его владений. Штат его прислуги был 
почти что царским. Он имел секретарей и дворецких, множество рабов, своих 
податных чиновников и сборщиков налогов, своего казначея, свою полицию и даже 
собственную почту. Многие из этих магнатов имели свои собственные тюрьмы и 
содержали свои собственные воинские подразделения.
      С этими крупными землевладельцами Юстиниан вел беспощадную борьбу в 
продолжение всего своего долгого царствования. Светское крупное землевладение, 
хотя и несколько ослабленное, но не уничтоженное, выжило и продолжало по 
временам очень тревожить центральную власть.
      Являясь убежденным врагом светского крупного землевладения, Юстиниан в то 
же время проводил совершенно ясно выраженную политику, направленную на 
охранение и увеличение церковномонастырской собственности. Время Юстиниана 
можно считать важнейшим этапом в процессе образования в империи крупного 
церковномонастырского землевладения, которое в соединении с дарованными 
экскуссиямииммунитетами создает своеобразные, как бы феодальные центры, 
монастырикняжества, монастырисеньории, которые, если воспользоваться 
сравнением одного историка, К. Н. Успенского, заступали в Византии место 
герцогств и графств Западной Европы. Но отличительным признаком западного 
феодального владения является прежде всего шаткость, рассыпанность, 
раздробленность центральной власти, обуславливаемые сложным укладом 
западноевропейской, не везде, правда, единообразной жизни. Если же мы взглянем 
на крупноземельные византийские монастыри с точки зрения процесса феодализации 
империи, то увидим, что эти монастыри создавались элементами антифеодальными, 
так как стоявшие в их главе игумены, пользуясь всей полнотой власти, являлись 
как бы монархами, самодержцами в подведомственных им владениях. В этом 
заключается, можно сказать, одна из особенностей восточного, византийского 
феодализма.
      В истории развития церковномонастырского землевладения в Византии имеет 
чрезвычайно важное значение VII век, когда после завоевания Палестины и Египта 
арабами, где особенно сильно процветало монашество, множество монахов, 
бросившись искать спасения во внутренних областях империи, переполнили старые 
монастыри и явились причиной возникновения монастырей новых. В VII веке, как 
известно, основались небольшие, небогатые монастыри на Афоне. Поэтому вторая 
половина VII и начало VIII века могут быть, по справедливости, рассматриваемы 
как период, когда монастырское землевладение достигло наибольшего развития и 
почти что преобладания, подтачивая, благодаря ряду привилегий, финансовые 
средства государства, и подрывая, благодаря привлечению в монастыри множества 
здоровых и молодых людей, освобождавшихся этим от несения военной службы, 
военную мощь империи. Государство с этим мириться не могло. По словам В. Г. 
Васильевского, «без особенной опасности впасть в ошибку, можно предположить, 
что перед началом иконоборства восточная церковь не уступала размерами своих 
территориальных земельных богатств церкви западной. Франкские короли рано 
начали жаловаться, что их казна остается пустой, что их богатства перешли к 
епископам и духовенству; к концу VII века целая треть поземельных имуществ во 
Франкском королевстве принадлежала церкви. Полагаем, что нечто подобное было и 
в Византийском государстве за то же время».
      Исаврийские государи, известные главным образом благодаря своему 
иконоборчеству, может быть, главное внимание в своей борьбе направляли не на 
иконы, а на монастырское землевладение, на монастырский феодализм. В эпоху 
иконоборчества монастырскому феодальному землевладению был нанесен сильный удар 
предпринятыми правительством многочисленными беспощадными конфискациями земель 
и обращением монахов и всяких приписанных к монастырям людей в мирское 
состояние, влекшее за собою отбывание ими государственных повинностей.
      Но с окончанием иконоборства и вступлением на престол Македонской 
династии обстоятельства изменились. Число монастырей стало снова увеличиваться, 
и еще быстрее стало возрастать количество земли, поступающей в монастырское 
владение. Феодализирующие процессы в церковномонастырской области, временно 
приостановленные иконоборческими императорами, снова стали развиваться в 
направлении нежелательном и временами опасном для центральной власти. Недавно 
об этой эпохе Ш. Диль писал: «Хищения продолжались, мощь крупной земельной 
аристократии все росла, феодализм все развивался. В IX веке кризис получил 
характер особенной остроты».
      В политической жизни страны очень яркую аналогию с западноевропейскими 
феодальными владыками — герцогами (duces) и графами (comites) — представляют 
собою экзархи, стоявшие при императоре Маврикии (582—602) во главе двух 
обширных территориальных образований, двух экзархатов, равеннского и 
африканского, или карфагенского. Как известно, эти генералгубернаторы, экзархи,
 будучи прежде всего военной властью, сосредоточили в своих руках 
административные и судебные функции и яв