видное положение у патриарха 
и впоследствии сделался епископом Эфеса. Позднее, как было уже упомянуто выше, 
он принимал главное участие в переговорах о церковном сближении Никеи с Римом, 
о чем он оставил обстоятельный рассказ. Некоторые, хотя далеко не все, 
произведения Николая изданы.
      Особенно интересно описание Николая Месарита константинопольской церкви 
Святых Апостолов с ее мозаиками, почти не уступавшей по роскоши и красоте 
Святой Софии, усыпальницы византийских басилевсов, прообраза соборов святого 
Марка в Венеции, святого Иоанна в Эфесе и St. Front в Периге (P?rigueux) во 
Франции. Как известно, церковь Святых Апостолов была разрушена турками после 
взятия ими Константинополя, и на ее месте построена мечеть Мехмеда II 
Завоевателя. Ввиду исчезновения столь важного памятника, описание Николая, 
основанное на личном внимательном наблюдении, получает совершенно особое 
значение. По словам А. Гейзенберга, впервые познакомившего историю с Николаем 
Месаритом, произведения последнего могут в некотором отношении пролить новый 
свет на начало существования Никейского государства и занять почетное место в 
литературе того времени. «Кто будет иметь мужество издать сочинения Месарита, 
тот окажет большую услугу; задача эта не легка, но в высшей степени важна и 
достойна благодарности».
      Конечно, в лице братьев Месаритов нельзя видеть выдающихся талантов; но 
они принадлежат к тем образованным и любящим книгу людям, которые, частью в 
тиши монастырей, частью при Никейском дворе, делали в XIII веке культурную 
работу и подготовляли духовное и политическое возрождение государства, 
приведшее к восстановлению Византийской империи в 1261 году.
      Византийская хроника данного периода имеет лишь одного представителя в 
лице некого Иоиля, написавшего, вероятно в XIII веке, краткую, не имеющую ни 
исторической, ни литературной ценности всемирную хронику от Адама до взятия 
Константинополя латинянами в 1204 году.
      Все вышеуказанные сочинения были написаны на том условноклассическом, 
литературном, искусственном языке, который порывал всякую связь с народной 
разговорной речью. Но в литературе того же XIII века можно указать примеры, где 
писатели прибегают к разговорному языку и народным стихотворным размерам и дают 
нам интересные образцы новых веяний в литературе.
      Написанный народными (политическими) стихами по случаю бракосочетания 
Иоанна Ватаца с дочерью Фридриха II эпиталамий (свадебная поэма) Николая 
Ириника была создана в стиле, типичном для дворцовых церемоний и тесно 
связанным со стилем эпиталамий Феодора Продрома. Поэма Николая Ириника дает 
новую информацию о блистательных церемониях византийского двора и в этом 
заключается ее историческое и культурное значение. Мнение К. Крумбахера о том, 
что эта поэма напоминает свадебные песни современной греческой поэзии и что 
автор черпал свое вдохновение непосредственно из народной поэзии своего времени,
 поддержать невозможно.
      К эпохе же Крестовых походов, особенно после четвертого похода, когда на 
территории Восточной империи образовался ряд латинских феодальных владений, 
можно отнести некоторые стихотворные, написанные разговорным языком 
произведения, представляющие собою род романов, где в фантастической обстановке 
описывается главным образом чувство любви и рыцарские приключения. Одно 
произведение из области византийской эпической (былинной) поэзии до Крестовых 
походов, а именно поэма о Дигенисе Акрите, пользуется особенной известностью.
      Эпоха Крестовых походов создала в Византии более сложную литературную 
обстановку. Франкизавоеватели, принеся с гобой на Восток вполне сложившиеся 
учреждения западного феодализма и рыцарства, должны были, конечно, познакомить 
своих новых подданных и со своей западной рыцарской литературой XII века, с 
провансальскими romans d'aventures и другими произведениями, которые нашли 
распространение при латинских дворах в греческих странах. Средневековый 
французский роман, доказавший свой космополитический характер тем, что он был 
принят в Германии, Италии и Англии, мог, конечно, привиться и в Греции, где 
внешние условия, создавшиеся в начале XIII века, были особенно, казалось, для 
этого благоприятны. Поэтому в науке был поднят вопрос о том, является ли 
византийский стихотворный роман того времени лишь простым подражанием западным 
образцам, или в этих византийских romans d'aventures можно видеть оригинальные 
произведения, создавшиеся из византийских условий жизни, аналогичных с 
западными, и находящихся, может быть, лишь под некоторым влиянием иностранной, 
в данном случае западной литературы. Дж. Б. Бьюри писал, что, может быть, 
«знакомство греков с западными романами побудило их создавать произведения, 
пропитанные западными идеями, точно так же, как оды Горация или Эклоги и Энеида 
Вергилия находились под влиянием своих греческих образцов». То или другое 
мнение ученых в данном вопросе основывается на изучении самих литературных 
памятников, часто анонимных и не поддающихся точным хронологическим 
определениям со стороны их языка, размера и литературноисторического материала.

      Анонимный стихотворный роман «Бельтандр и Хрисанца», первоначальная 
редакция которого относится, вероятно, к XIII веку, может служить примером 
византийского приключенческого романа. Дошедший же до нас текст носит следы 
позднейшей переработки и, может быть, принадлежит XV веку.
      Содержание романа таково. Некий император Родофил имел двух сыновей, 
Филарма и Бельтандра. Младший сын, отличавшийся красотой и храбростью, 
Бельтандр, не вынеся преследований со стороны отца, покидает свою страну в 
поисках счастья на чужбине. Пройдя по пограничной с Турцией области и вступив в 
Армению (т.е. в Малую Армению — Киликию), он достигает Тарса. В его 
окрестностях он встречает небольшую речку, в воде которой блистала звезда, 
приведшая Бельтандра в великолепный, полный разнообразных чудес замок, 
названный в романе Замком Люб