ера печенегов.
      Последние в своих действиях против Византии нашли союзников внутри 
империи в лице живших на Балканском полуострове павликиан. Павликиане 
представляли собой восточную дуалистическую религиозную секту, одну из главных 
отраслей манихейства, основанную в III веке Павлом Самосатским и 
преобразованную в VII веке. Живя в Малой Азии, на восточной границе империи, и 
твердо отстаивая свое вероучение, они были вместе с тем прекрасными воинами, 
доставлявшими немало хлопот византийскому правительству. Как известно, одним из 
излюбленных приемов византийского правительства было переселение различных 
народностей из одних областей в другие, так например, славян в Малую Азию, а 
армян на Балканский полуостров. Подобная судьба постигла и павликиан, которые в 
большом количестве были переселены с восточной границы во Фракию в VIII веке 
Константином V Копронимом и в X веке Иоанном Цимисхием. Центром павликианства 
на Балканском полуострове сделался город Филиппополь. Поселив восточную колонию 
в окрестностях этого города, Цимисхий, с одной стороны, достиг удаления упорных 
сектантов из их укрепленных городов и замков на восточной границе, где с ними 
трудно было справляться; а с другой стороны, он рассчитывал, что на месте 
нового поселения павликиане будут служить крепким оплотом против частых 
нападений на Фракию северных «скифских» варваров. В X же веке павликианство 
распространилось по Болгарии благодаря преобразователю этого учения попу 
Богомилу, по имени которого византийские писатели называют его последователей 
богомилами. Из Болгарии богомильство позднее перешло в Сербию и Боснию, а затем 
и в Западную Европу, где последователи восточного дуалистического учения носили 
различные названия: патарены в Италии, катары в Германии и Италии, побликаны (т.
е. павликиане) и альбигойцы во Франции и т.д.
      Византийское правительство, однако, ошиблось в своих расчетах на роль 
поселенных на Балканском полуострове восточных сектантов. Вопервых, оно не 
предполагало возможности быстрого и широкого распространения ереси, что на 
самом деле случилось. Вовторых, богомильство сделалось выразителем 
национальной славянской и политической оппозиции против тяжелого византийского 
управления в церковной и светской областях, особенно в пределах покоренной при 
Василии II Болгарии. Поэтому вместо того, чтобы защищать византийские пределы 
от северных варваров, богомилы призывали печенегов для борьбы против Византии. 
К печенегам присоединились куманы (половцы).
      Борьба с печенегами, несмотря на временные удачи, была очень тяжела для 
Византии. В конце восьмидесятых годов Алексей Комнин потерпел у Дристра 
(Силистрии), на нижнем Дунае, страшное поражение и сам едва спасся от плена. 
Только раздоры изза дележа добычи, возникшие между печенегами и куманами, не 
позволили первым на этот раз вполне использовать свою победу.
      После короткого отдыха, купленного у печенегов, Византия должна была 
пережить ужасное время 1090—1091 годов. Вторгшиеся снова печенеги после упорной 
борьбы дошли до стен Константинополя. Анна Комнина рассказывает, что в день 
празднования памяти мученика Феодора Тирона жители столицы, посещавшие обычно в 
громадном числе находившийся в предместье за городской стеной храм мученика, не 
могли сделать этого в 1091 году, так как нельзя было открыть городских ворот 
изза стоявших под стенами печенегов.
      Положение империи сделалось еще более критическим, когда с юга стал 
грозить столице турецкий пират Чаха, проведший молодые годы в Константинополе 
при дворе Никифора Вотаниата, пожалованный византийским чином и убежавший в 
Малую Азию при вступлении на престол Алексея Комнина. Овладев Смирной и 
некоторыми другими городами западного побережья Малой Азии и островами 
Эгейского моря при помощи созданного им флота, Чаха задумал нанести удар 
Константинополю с моря, отрезав таким образом для него пути к пропитанию. Но 
желая, чтоб задуманный им удар был действительнее, он вступил в сношения с 
печенегами на севере и с малоазиатскими сельджуками на востоке. Уверенный в 
успехе своего предприятия, Чаха уже заранее называл себя императором 
(василевсом), украшал себя знаками императорского достоинства и мечтал сделать 
Константинополь центром своего государства. Не надо упускать из виду и того, 
что как печенеги, так и сельджуки были турками, пришедшие благодаря сношениям к 
сознанию своего родства. В лице Чахи для Византии явился враг, который, по 
словам В. Г. Васильевского, «с предприимчивой смелостью варвара соединял 
тонкость византийского образования и отличное знание всех политических 
отношений тогдашней восточной Европы, который задумал сделаться душой общего 
турецкого движения, который хотел и мог дать бессмысленным печенежским 
блужданиям и разбоям разумную и определенную цель и общий план». Казалось, что 
на развалинах Восточной империи должно было основаться турецкое 
сельджукопеченежское царство. Византийская империя, по выражению того же В. Г. 
Васильевского, «тонула в турецком нападении». Другой русский византинист, Ф. И. 
Успенский, так пишет о данном моменте: «Положение Алексея Комнина в зиму 
1090—1091 года может быть сравнимо разве с последними годами империи, когда 
османские турки окружили Константинополь со всех сторон и отрезали его от 
внешних сношений».
      Алексей понимал весь ужас положения империи и, следуя обычной 
византийской дипломатической тактике настраивать одних варваров против других, 
обратился к половецким ханам, этим «союзникам отчаяния», которых просил помочь 
ему против печенегов. Хорошо известные русской летописи дикие и суровые 
половецкие ханы, Тугоркан и Боняк были приглашены в Константинополь, где 
встретили самый льстивый прием и получили роскошную трапезу. Византийский 
император униженно просил о помощи варваров, державших себя с императором 
панибратски. Дав Алексею слово, половцы сдержали его. 29 апреля 1091 года 
произошла кровопролитная битва, в которой вместе с половцами, вероятно, 
участвовали и русские. Пече