толица Византийской империи 
«пала, будучи осажденной криминальной флибустьерской экспедицией, каковым 
являлся четвертый Крестовый поход».
      Приступая к изложению событий данного периода, Византийский историк 
Никита Акоминат писал: «В каком настроении должен, естественно, находиться тот, 
кто будет рассказывать об общественных бедствиях, постигших эту царицу городов 
(т.е. Царьград) в царствование земных ангелов!»
      По взятии города латиняне произвели в течение трех дней невероятный 
разгром и расхищение всего того, что веками собиралось в Константинополе. Ни 
церкви, ни церковные святыни, ни! памятники искусства, ни частная собственность 
не были пощажены. В грабеже участвовали как западные рыцари и их солдаты, так и 
латинские монахи и аббаты.
      Никита Хониат, непосредственный свидетель завоевания Константинополя, дал 
впечатляющую картину грабежей, насилий, святотатств и разорений, учиненных 
крестоносцами в столице империи: даже мусульмане были более милосердны к 
христианам после взятия Иерусалима, чем эти люди, которые утверждали, что 
являются солдатами Христа. Другое впечатляющее описание разграбления 
Константинополя крестоносцами принадлежит перу другого непосредственного 
свидетеля событий, Николаю Месариту, митрополиту Эфесскому. Оно приведено в 
надгробной (funeral) речи Николая по случаю смерти его старшего брата.
      В эти три дня, когда крестоносцам было позволено грабить Константинополь, 
погибло огромное количество произведений искусства; были разорены библиотеки; 
уничтожались рукописи. Св. София была безжалостно разграблена. Современник 
событий Ж. Виллардуэн заметил: «Со времени сотворения мира никогда не было в 
одном городе захвачено столько добычи». Новгородская летопись останавливается 
особенно на описании ограбления церквей и монастырей. Упоминание о разгроме 
1204 года нашло свое место и в русских хронографах.
      Награбленная добыча была собрана и поделена между латинянами, светскими и 
духовными. После этого похода вся Западная Европа обогатилась вывезенными 
константинопольскими сокровищами; редкая западноевропейская церковь не получила 
чеголибо из «священных останков» Константинополя. Большая часть этих реликвий, 
оказавшаяся в монастырях Франции, погибла во время французской революции. 
Четыре бронзовых коня античной работы, служивших одним из лучших украшений 
константинопольского ипподрома, были увезены дожем Дандоло в Венецию, где они и 
до сих пор украшают портал собора св. Марка.
      Никита Акоминат посвящает павшему городу трогательное и длинное обращение 
со ссылками на ветхозаветный «Плач Иеремии» и псалмы; начинается обращение 
такими словами: «О город, город, око всех городов, предмет рассказов во всем 
мире, зрелище превыше мира, кормилец церквей, вождь веры, путеводитель 
православия, попечитель просвещения, всякого блага вместилище! И ты испил чашу 
гнева от руки Господней, и ты сделался жертвой огня, еще более лютого, чем 
огонь, ниспавший древле на пять городов!» Победителям, между тем, предстояла 
трудная задача организовать завоеванные земли. Решено было установить, как было 
и раньше, империю. Возникал вопрос о том, кто будет императором. Наиболее 
вероятной казалась кандидатура Бонифация Монферратского, стоявшего, как 
известно, во главе Крестового похода. Но, повидимому, против его кандидатуры 
высказался Дандоло, считавший Бонифация слишком могущественным и, по его 
итальянским владениям, слишком близким к Венеции лицом. Сам Дандоло, как дож 
Венеции, т.е. республики, не претендовал на императорскую корону. Тогда 
собравшийся совет остановил свой выбор, не без влияния со стороны Дандоло, на 
более далеком от Венеции и менее могущественном Балдуине Фландрском, который 
был избран императором и торжественно коронован в Св. Софии.
      В момент восшествия на престол Балдуина были живы еще три греческих 
императора: Алексей III Ангел, Алексей V Дука Мурзуфл и Феодор Ласкарь. Со 
сторонниками первых двух императоров Балдуину удалось справиться. Об отношениях 
же Латинской империи к Феодору Ласкарю, основавшему империю в Никее, речь будет 
в следующей главе.
      После избрания императора поднимался другой сложный вопрос о дележе 
завоеванных земель между участниками похода. «Деление Романии» (Partitio 
Romanie), как латиняне и греки часто называли Восточную империю, было 
произведено в общем на основах выработанных в марте 1204 года условий. 
Константинополь был поделен между Балдуином и Дандоло, причем 5/8 города 
получил император, а остальные 3/8 его и Св. Софию получила Венеция. Кроме 5/8 
столицы Балдуин получил южную Фракию и небольшую часть северозападной Малой 
Азии, прилегающую к Босфору, Мраморному морю и Геллеспонту, с некоторыми 
островами в Эгейском море, как например, Лесбосом, Хиосом, Самосом и некоторыми 
другими. Таким образом, оба берега Босфора и Геллеспонта входили в состав 
владений Балдуина. Бонифаций Монферратский получил вместо предназначенных 
владений в Малой Азии Фессалонику с окружающей областью и частью Фессалии и 
основал Фессалоникийское королевство, находившееся в ленной зависимости от 
Балдуина.
      Исключительные выгоды извлекла из дележа «Романии» Венеция, получившая 
некоторые пункты на Адриатическом побережье, например, Диррахий, Ионийские 
острова, большую часть островов Эгейского моря, некоторые пункты в Пелопоннесе, 
остров Крит, некоторые гавани во Фракии с Галлиполи на Геллеспонте и ряд 
пунктов внутри Фракии. Дандоло получил, по всей вероятности, византийский титул 
«деспота», был освобожден от вассальской присяги Балдуину и назывался 
«властителем четверти с половиной всей империи Романии», т.е. трех восьмых ее 
(quartae partis et dimidiae totius imperii Romanie dominator); последний титул 
оставался за дожами до середины XIV века. Согласно договору, храм Св. Софии был 
отдан в руки венецианского духовенства, и Константинопольским патриархом, т.е. 
патриархом латинским, был избран венецианец Фома Морозини, внешний облик 
которого в столь злых выражени