ение еще не полностью оценены, 
значение Гемистия Плифона является одной из наиболее привлекательных тем для 
историка, интересующегося культурной историей поздней Византии.
      В области риторики, которая часто бывает связана с философией, можно 
выделить несколько лиц. Упомянутый уже выше патриарх при Андронике Старшем 
Григорий (Георгий) Кипрский оставил интересную и прекрасно написанную 
автобиографию. Современник того же Андроника и ученик Григория Кипрского 
Никифор Хумн, написавший целый ряд риторических произведений, оставивший 
сборник в 172 письма разнообразного содержания. В своих философских сочинениях 
он выступает как один из наиболее пылких и умелых защитников Аристотеля. Хумн 
был в переписке практически со всеми известными деятелями своего времени, 
прославившимися в политике, религии или литературе. Уступая по уму, 
оригинальности и знаниям своему учителю, Григорию Кипрскому, Хумн не лишен 
определенного значения для византийского и итальянского Возрождения своего 
времени. «По своей любви к древности, страстной, несколько правда рабской, и по 
разнообразию своих познаний Хумн предвещает итальянский гуманизм и западное 
Возрождение».
      Наконец, сочинения Мазариса, подражателя Лукиану — «Путешествие Мазариса 
в ад», его «Сон после оживления» и несколько писем, связанных с Пелопоннесскими 
делами начала XV века — несмотря на малую литературную талантливость автора, 
представляют важный документ для знакомства с вопросом о подражании Лукиану в 
византийской литературе и сообщают подробности о византийской культуре данной 
эпохи.
      С точки зрения филологии, время Палеологов также дало немало интересных 
представителей, являющихся по своему характеру и образу мыслей предвестниками 
новой духовной эры и имеющих, по словам Крумбахера, меньше связи с их 
византийскими предшественниками, например, с Фотием или Евстафием Солунским, 
чем с первыми деятелями классического Возрождения на Западе. Однако есть одна 
сторона в деятельности филологов эпохи Палеологов, которая особенно ставится им 
в вину, и не без основания, представителями классической литературы, а именно 
их отношение к классическим текстам. В то время, как экзегеты и переписчики с 
XI по XII век, то есть во время Македонской и Комниновой династий, толкуя и 
переписывая тексты, сохраняли вообще почти внеприкосновенности рукописное 
предание александрийского и римского времени, византийцы эпохи Палеологов 
начали переделывать произведения древних авторов согласно своим предвзятым 
идеям или, иногда, по новым, измышленным стихотворным шаблонам. Конечно, 
последнее обстоятельство заставляет в области классической литературы, когда 
только это бывает возможным, обращаться к рукописям допалеологовской эпохи. Но 
и это явление, столь досадное с классической точки зрения, должно быть 
объяснено и оценено из условий того времени, когда люди начинали, хотя бы грубо 
и неумело, не удовлетворяться чисто механическими приемами прежней работы и 
искать путей для проявления личного творчества.
      Из филологов монах Максим Плануд (в миру Мануил), современник двух первых 
Палеологов, посвящавший свой досуг науке и преподаванию, посетивший в качестве 
посла Венецию, имел много родственных черт с возникавшим тогда культурным 
движением на Западе, особенно благодаря своему знанию латинского языка и 
латинской литературы. Он перевел большое количество латинских произведений на 
греческий язык и этим самым содействовал культурному сближению Востока и Запада 
в эпоху Возрождения. Будучи усердным преподавателем, Плануд оставил сочинения 
по грамматическим вопросам. Сохранившееся собрание его писем (более ста) рисует 
нам духовный облик автора, его научные интересы и занятия. Кроме компилятивного 
сборника извлечений историкогеографического содержания из древних писателей, 
Плануд оставил нам немало переводов латинских авторов, например, Катона 
Старшего, Овидия, Цицерона, Цезаря. Он, пожалуй, более всего известен в 
Западной Европе своим изданием избранных греческих авторов. Громадное 
количество известных нам рукописей его переводов указывает на то, что в первые 
времена гуманизма они служили часто пособиями для обучения греческому языку на 
Западе. В то же время, его многочисленные переводы с латинского на греческий во 
многом способствовали культурному сближению между Востоком и Западом в эпоху 
Возрождения.
      Ученик и друг Плануда, современник Андроника II, Мануил Мосхопул имеет 
благодаря своей литературной деятельности, подобно своему учителю, большое 
значение как для характеристики византийских знаний конца XIII и начала XIV 
веков, так и для культивации классических знаний на Западе. Его «Грамматические 
вопросы» и греческий словарь, наряду с переводами Плануда, были любимыми 
пособиями для изучения греческого языка на Западе, а его толкования на целый 
ряд классических писателей и сборник писем представляют интересный, еще 
недостаточно исследованный культурный материал для данной эпохи.
      В истории византийской литературы к представителям филологии относится 
обыкновенно также современник Андроника II, Феодор Метохит, многообразная 
деятельность которого, однако, заходит далеко за скромные пределы филологии. Он 
был уже упомянут выше, в главе о Никейской империи, как автор панегирика в 
честь Никеи. Широко образованный, прекрасно начитанный в классических авторах, 
почитатель философии в лице Аристотеля и особенно Платона, «Олимп мудрости», по 
словам современных ему панегиристов, «живая библиотека», «Геликон муз», 
государственный деятель, первый министр при Андронике II и меценат, Феодор 
Метохит представляет собой интересный тип византийского гуманиста первой 
половины XIV века. Интересно отметить, что этот человек науки и знания совмещал