и (в Лазике, современном 
Лазистане), стараясь пробиться к Черному морю. Лазика находилась в то время в 
зависимости от Византии. Юстиниану после больших трудов удалось купить 
перемирие на пять лет за уплату крупной суммы денег. Но, в конце концов, 
бесконечные военные столкновения утомили и Хосрова. В 562 году между Византией 
и Персией был заключен мир на пятьдесят лет. Благодаря историку Менандру311, до 
нас дошли точные, подробные сведения о переговорах и об условиях самого мира. 
Император обязался ежегодно платить Персии очень большую сумму денег и 
выговорил у персидского царя религиозную терпимость для христиан, живших в 
Персии, но под непременным условием не вести в ней дальнейшей христианской 
пропаганды. Что было важно для Византии, это согласие персов очистить Лазику, 
прибрежную область на юговостоке Черного моря. Другими словами, персам не 
удалось утвердиться на берегах Черного моря, которое осталось в полном 
распоряжении Византии. Последнее обстоятельство имело крупное политическое и 
торговое значение312.
      Иной характер имели оборонительные войны на севере, т.е. на Балканском 
полуострове. Как было сказано выше, северные варвары, болгары и, по всей 
вероятности, славяне опустошали провинции полуострова еще при Анастасии. При 
Юстиниане славяне являются впервые под своим собственным именем (склавины у 
Прокопия). В его время славяне уже гораздо более густыми толпами и отчасти 
болгары, которых Прокопий называет гуннами, почти ежегодно переходят Дунай и 
углубляются далеко в византийские области, предавая огню и мечу проходимые 
местности. Они доходят, с одной стороны, до предместий столицы и проникают к 
Геллеспонту, с другой стороны, в Греции до Коринфского перешейка и к западу до 
берегов Адриатического моря. При Юстиниане же славяне уже показали свое 
стремление к берегам Эгейского моря и грозили Фессалонике (Солуни), второму 
после Константинополя в империи городу, который вместе со своими окрестностями 
вскоре сделается одним из центров славянства на Балканском полуострове. 
Императорские войска с громадным напряжением боролись со славянскими 
вторжениями и очень часто заставляли славян уходить снова за Дунай. Но уже 
почти наверняка можно сказать, что не все славяне уходили обратно; некоторые из 
них оставались, так как войскам Юстиниана, занятым на других театрах войны, 
было не под силу до конца доводить ежегодные операции на Балканском полуострове.
 Эпоха Юстиниана важна именно тем, что она на Балканском полуострове положила 
основание славянскому вопросу, который, как мы увидим ниже, к концу VI и началу 
VII века получит для Византии уже первостепенное значение.
      Помимо славян, германцыгепиды и кутургуры, народ, родственный гуннам, 
вторгались на Балканский полуостров с севера. Зимой 558–559 годов кутургуры во 
главе с их вождем Заберганом, заняли Фракию. Отсюда один отряд (one band) был 
направлен разорять Грецию, другой захватил Херсонес Фракийский, а третий, 
конный отряд, направился под предводительством самого Забергана на 
Константинополь. Страна была разорена. В Константинополе царила паника. Церкви 
захваченных областей отсылали свои сокровища в столицу или посылали их морем на 
азиатский берег Босфора. Юстиниан призвал Велизария спасать Константинополь в 
этой кризисной ситуации. Кутургуры были в конечном счете разбиты по всем трем 
направлениям их атак, однако Фракия, Македония и Фессалия понесли ужасный 
экономический урон от их вторжения313.
      Гуннская опасность чувствовалась не только на Балканах, но и в Крыму[науч.
ред.18], который частично принадлежал империи. Здесь были знамениты тем, что 
сохраняли в течение веков в варварском окружении греческую цивилизацию, два 
города – Херсонес и Боспор. Эти города играли важную роль в торговле между 
империей и территорией современной России. В самом конце V века гунны захватили 
равнины полуострова и стали угрожать византийским владениям на полуострове, 
также как и маленькому готскому поселению вокруг Дори в горах, под византийским 
протекторатом. Под влиянием гуннской опасности Юстиниан построил и восстановил 
многие форты и возвел длинные стены, следы которых еще видны314, своего рода 
limes Tauricus, который обеспечивал эффективную защиту315.
      Наконец, миссионерский пыл Юстиниана и Феодоры не обошел вниманием 
африканские народы, которые жили на Верхнем Ниле между Египтом и Эфиопией, в 
районе первого порога – блеммиев и нобадов (нубийцев). Благодаря энергии и 
искусству Феодоры нобады с их королем Силко были обращены в христианство 
монофизитского толка и новообращенный король, соединившись с византийским 
полководцем, заставил блеммиев принять ту же веру. Для того чтобы отметить свою 
победу, Силко оставил в одном храме блеммиев надпись, по поводу которой Бьюри 
сказал: «Хвастовство этого маленького правителя было бы уместно в устах Аттилы 
или Тамерлана»316. В надписи говорится: «Я, Силко, царек (??????????) нобадов и 
всех эфиопов»317.
      
Значение внешней политики Юстиниана
      
      Подводя общие итоги всей внешней политике Юстиниана, приходится сказать, 
что его бесконечные и напряженные войны, в результате не соответствовавшие его 
надеждам и планам, гибельно отозвались на общем состоянии государства. Прежде 
всего эти гигантские предприятия требовали громадных денежных средств. По 
преувеличенному, вероятно, подсчету Прокопия в его «Тайной истории», т.е. 
источнике, к которому надо относиться с осторожностью, Анастасий оставил в 
казне громадную для того времени наличность в количестве 320.000 фунтов золота 
(около 130–140 миллионов золотых рублей), которые Юстиниан будто бы быстро 
истратил даже в царствование своего дяди318.
      Но, по свидетельству другого источника VI века, сирийца Иоанна 
Эфесского319, казна Анастасия была окончательно истрачена лишь при Юстине II, т.
е. уже после смерти Юстиниана. Во всяком случае, Анастасиев фонд, принятый нами 
даже в меньших размерах, чем у Прокопия, должен был оказаться Юстиниану очень 
полезным в его военных