интересы совпадали с 
интересами церковными.
      Уже давно главным культурным центром Востока была египетская Александрия, 
где интеллектуальная жизнь била могучим ключом. Совершенно естественно, что и 
новые догматические движения развились в той же Александрии, которая с конца II 
века «сделалась, – по словам проф. А. Спасского, – центром богословского 
развития Востока и приобрела в христианском мире особую славу – славу церкви 
философской, в которой никогда не ослабевали интересы к изучению высших 
вопросов веры и знания»120.
      Однако именно александрийским священником был Арий, который дал свое имя 
наиболее значительному «еретическому» учению времени Константина. Сама же 
доктрина образовалась во второй половине III в. в Антиохии, в Сирии, где Лукиан,
 один из наиболее образованных людей того времени, основал школу экзегетики и 
теологии. Эта школа, как сказал Гарнак, «является кормилицей арианской доктрины,
 а Лукиан, ее глава, является Арием до Ария»121.
      Арий выдвинул идею о том, что Сын Божий создан, сотворен. Это и составило 
сущность арианской ереси. Учение Ария получило быстрое распространение не 
только в Египте, но и за его пределами. На сторону Ария перешли Евсевий, 
епископ Кесарийский, и Евсевий, епископ Никомедийский. Эмоции поднялись высоко 
(feeling ran high). Несмотря на старания единомышленников Ария, епископ 
Александрийский Александр отказывал Арию в общении. Попытки успокоить 
взволнованную церковь, предпринятые местными средствами, не привели к желанному 
результату.
      Константин, только что победивший Лициния и сделавшийся единодержавным 
государем, прибыл в 324 году в Никомедию, где и получил целый ряд жалоб как со 
стороны противников Ария, так и его сторонников. Желая прежде всего сохранить 
церковный мир в государстве и не отдавая себе отчета в важности происходившей 
догматической распри, император обратился с письмом к Александру 
Александрийскому и Арию, где убеждал их примириться, взяв пример с философов, 
которые, хотя и спорят между собой, но уживаются мирно; примириться же им легко,
 так как оба признают Божественное провидение и Иисуса Христа. «Возвратите же 
мне мирные дни и спокойные ночи, – пишет в послании Константин, – дайте и мне 
насладиться безмятежной жизнью»122. С письмом Константин отправил в Александрию 
одного из самых доверенных лиц, епископа Кордубского (в Испании) Осию, который, 
передав письмо и разобрав дело на месте, после возвращения разъяснил императору 
всю важность арианского движения. Тогда Константин решил созвать собор.
      Первый Вселенский собор был созван императорскими грамотами в 325 году в 
вифинском городе Никее. Число приехавших членов собора в точности неизвестно; 
обычно число никейских отцов определяется в 318123 человек. Большинство 
состояло из восточных епископов. Престарелый римский епископ прислал вместо 
себя двух пресвитеров. Из дел, предназначенных для разбора на соборе, самым 
важным был вопрос об арианском споре. На соборе председательствовал император, 
который даже руководил прениями.
      Деяния (акты) Никейского собора не сохранились. Некоторые даже 
сомневаются, составлялись ли вообще протоколы собора. Сведения о нем дошли до 
нас в сочинениях участников собора и историков124. После жарких споров собор 
осудил ересь Ария и после некоторых поправок и дополнений принял Символ Веры, в 
котором, вопреки учению Ария, Иисус Христос признавался Сыном Божиим, 
несотворенным, единосущным Отцу. С особым рвением и большим искусством 
восставал против Ария архидиакон александрийской церкви Афанасий. Никейский 
символ подписали многие из арианских епископов. Наиболее же упорные из них, в 
том числе и сам Арий, подверглись изгнанию и заточению. Один из лучших 
специалистов по арианству писал: «Арианство началось с мощью, обещавшей большое 
будущее, и через несколько лет казалось, что на Востоке нет равного претендента 
на господство. Однако его сила надломилась в момент собрания собора, „увянув“ 
(withered) от всеобщего осуждения христианского мира… Арианство казалось 
безнадежно сокрушенным, когда закрылся собор»125. Торжественное соборное 
послание возвестило всем общинам о наступившем церковном согласии и мире. 
Константин писал: «Что ни злоумышлял против нас дьявол, все (теперь) уничтожено 
в самом основании; двоедушие, расколы, смуты, смертельный яд, так сказать, 
несогласия – все это, по велению Божию, победил свет истины»126.
      Действительность не оправдала этих радужных надежд. Никейский собор своим 
осуждением арианства не только не положил конца арианским спорам, но даже 
явился причиной новых движений и осложнений. В настроении самого Константина 
замечается совершенно определенная перемена в пользу ариан. Через три года 
после собора из ссылки были возвращены Арий и его наиболее ревностные 
приверженцы127; вместо них в ссылку направились наиболее видные защитники 
никейского символа. Если никейский символ не был официально отвергнут и осужден,
 то он был сознательно забыт и отчасти заменен иными формулами.
      Трудно с точностью выяснить, каким образом создалась упорная оппозиция 
Никейскому собору и чем была вызвана перемена в настроении самого Константина. 
Может быть, в числе различных даваемых объяснений этому из области придворных 
влияний, интимных семейных отношений и т.д., надо выделить одно объяснение, а 
именно, что Константин, приступив к решению арианского вопроса, не был знаком с 
религиозным настроением Востока, который в своей большей части сочувствовал 
арианству; сам император, наученный вере Западом и находившийся под влиянием 
своих западных руководителей, например Осии, епископа Кордубского, выработал в 
этом смысле и никейский символ, не подходивший к Востоку. Поняв, что на Востоке 
н