к умеренности дает выход из всех трудностей, человеку же, исполненному 
честолюбием, не суждено добиться результата ни в чем, что он считает нужным. 
Итак, мы приходим к вам, приняв решение о прекращении этой войны, и делаем 
предложение, полезное для обеих сторон, причем, думается, мы сами умаляем наши 
законные права. И вы подумайте, чтобы, увлекаясь жаждой борьбы с нами, вы не 
предпочли скорее вместе с нами погибнуть, чем принять то, что и вам самим 
принесет пользу. Необходимо, чтобы и мы и вы вели переговоры, состоящие не из 
одних только слов и поучений, (
По другому чтению (??? ?????????
): «лишь пытаясь приступить к делу», «ходя возле да около») но тотчас, взяв 
слово, указать, если что-либо сказанное покажется неподходящим. Таким образом, 
каждому удастся в коротких словах сказать, что он думает, и выполнить свой 
долг». Велизарий на это ответил: «Я вовсе не против, чтобы наша беседа шла так, 
как вы говорите, но смотрите, чтобы речи ваши вели к миру и справедливости». 
Тогда послы готов вновь сказали: «Вы, римляне, незаконно поступили с нами, 
подняв несправедливо оружие против нас, бывших вам друзьями и союзниками. Мы 
скажем то, что думаем, каждый из вас знает так же хорошо, как и мы. Готы 
приобрели для себя Италию, не отняв силой у римлян эту землю; но было время, 
когда Одоакр, низложив императора и превратив государственный строй в этой 
стране в тиранию, владел ею. Императором на востоке был тогда Зенон; он хотел 
отомстить за своего соправителя и освободить эту страну от захватчика власти; 
но не имея сил разрушить военную мощь Одоакра, он убеждает нашего вождя 
Теодориха, тем более что Теодорих собирался осаждать его самого и Византию, 
прекратить вражду с ним в память того высокого звания, которое было ему 
даровано (он 
[133]получил звание патриция и сделан консулом римского народа), и отомстить 
Одоакру за обиду, нанесенную Августулу, и дал право ему и готам на будущее 
время по праву и справедливости владеть этой страной. Таким образом, получив на 
этих основаниях власть над Италией, мы сохранили и законы и политический строй 
ничуть не хуже, чем кто-либо из прежних императоров, и нет в сущности ни одного 
закона, занесенного ли в кодексы, или существующего без записей, который был бы 
издан Теодорихом или кем-либо другим, принявшим власть над готами. Что же 
касается церковного служения и веры, то мы с такой осторожностью охраняли их в 
интересах римлян, что из италийцев никто, ни добровольно, ни под насилием, до 
сего дня не переменил ее, а если из готов кто-либо переменял свою веру, за это 
на него не налагалось никакого наказания. В самом деле, римские святыни 
пользовались от нас высшим почитанием. Ни один из прибегавших к ним никогда не 
подвергался никакому насилию ни от одного человека с нашей стороны. Все высшие 
должности по государственному управлению всегда несли сами римляне, и никто из 
готов не имел участия в них; пусть любой выступит и уличит нас, если по мнению 
мы сказали неправду. Прибавьте к этому, что готы предоставили римлянам право 
получать ежегодно утверждение в консульском звании от восточного императора. 
При таком положении дел вы не претендовали на Италию, когда ее мучили варвары 
Одоакра, притом не какой-нибудь короткий срок, но они совершали свои бесчинства 
целых десять лет; теперь же вы действуете насилием, не имея на то никаких 
оснований, против тех, которые законно овладели ею. Поэтому уйдите отсюда, 
оставив нас, вместе со всем вашим добром и всей добычей, которую вы награбили». 
На это Велизарий: «Обещание ваше было говорить кратко и делать умеренные 
предложения, выступление же ваше было длинное и не далеко от наглого 
самохвальства. Император Зенон послал Теодориха сражаться с Одоакром не с той 
целью, чтобы сам Теодорих захватил власть над Италией (чего ради императору 
[134]было желать заменить одного захватчика власти другим?), но с тем, чтобы 
эта страна была свободной и подчиненной императору. Но Теодорих, хорошо 
расправившись с тираном, в остальном проявил безграничную неблагодарность и 
безумие: он решил ни в коем случае не возвращать этой земли ее владыке. Мне 
кажется, что тот, кто отнял силой, и тот, кто добровольно не хочет отдать 
имущество соседа, совершают равное преступление. Я лично эту страну, 
принадлежащую императору, никогда не отдам никому другому. Коли у вас есть 
какое-либо другое предложение, я разрешаю вам его высказать». На это варвары: 
«Что мы сказали правду, это, конечно, ясно для каждого из вас. Но чтобы было 
ясно, что мы меньше всего желаем заводить споры, мы готовы отдать вам Сицилию, 
столь огромный и столь богатый остров, не обладая которым вам невозможно 
спокойно владеть Ливией». На это Велизарий ответил: «А мы разрешаем готам 
владеть всей Британией, которая гораздо больше Сицилии и которая некогда была 
под властью римлян. Тем, которые начали нам оказывать милость и благодеяние, мы 
считаем правильным ответить тем же». Варвары: «Что же, неужели вы не ответите 
согласием, если мы вам предложим еще Кампанию и самый Неаполь?» Велизарий: «Мы 
не полномочны договариваться о делах, касающихся императора, не так, как угодно 
было ему высказать свою волю». Варвары: «Даже если мы постановим ежегодно 
вносить императору установленную сумму?» Велизарий: «Конечно нет; ведь мы 
полномочны только в том, чтобы охранять приобретенную для императора страну». 
Варвары:

«Значит необходимо нам отправиться к императору и с ним договориться обо всем. 
Нужно поэтому назначить определенное время, в течение которого следует 
установить перемирие между нашими войсками». Велизарий: «Хорошо, да будет так: 
я никогда не буду вам помехой, когда вы начинаете думать о мире». На этом 
прекратились их переговоры, и послы готов удалились в свой лагерь. В 
последующие дни они часто обменивались друг с другом посольствами, устанавливая 
условия