собирались приставлять лестницы к стенам, почти окружив тех, которые защищались 
с могилы (ведь всякий раз, как варвары продвигались, они с обоих флангов 
заходили им в тыл), то на короткое время римлян охватил страх; они потеряли 
надежду каким бы то ни было образом защититься и спастись, но затем, придя в 
себя, они стали ломать большие статуи и, подняв обеими руками полученные таким 
образом огромные обломки мрамора, стали сбрасывать их вниз на головы врагов. 
Поражаемые ими враги отступили. Когда они немного отступили и римляне уже 
одержали над ними верх, то к последним вернулась смелость, и они с еще большим 
криком, при помощи луков и метания камней стали отражать штурмующих. И пустив в 
ход машины, они привели в большой страх своих противников 
[92], и их наступление вскоре прекратилось. Явился и Константин, наведший страх 
на тех, которые пытались переправиться через реку, и легко их оттеснивший, так 
как они нашли эту часть укреплений не совсем уже неохраняемой, как они думали. 
Так благополучно окончилась битва около Аврелиевых ворот.

23. Неприятельские силы, подошедшие к Транстиберинским воротам, которые 
называются Панкратиевыми, не сделали ничего, о чем стоило бы упоминать, ввиду 
сильных укреплений в этом месте; стены города здесь были крутые, и на них не 
легко было подняться. Охрану этого места нес Павел с когортой пехоты, которой 
он командовал. На Фламиниевы ворота готы даже не сделали попытки произвести 
нападение, так как они расположены на обрыве и подход к ним очень труден. Тут 
стоял на страже отряд пехоты, называвшийся «Регии» (царские), под начальством 
Урсикина. Между этими воротами и маленькими воротами, находящимися направо и 
называющимися Пинцианскими, часть стены с древних времен сама по себе треснула 
пополам, не с самого основания, а так на половине высоты, но не упала и не 
разрушилась как-либо иначе, но наклонилась на обе стороны таким образом, что 
одна ее часть казалась впереди всей другой стены, и другая – позади. Поэтому 
римляне издавна называют это место «лопнувшей стеной». Когда в самом начале 
Велизарий хотел разрушить эту стену и выстроить новую, римляне запротестовали, 
утверждая, что апостол Петр обещал им, что он сам будет заботиться об охране 
этого места. Этого апостола римляне чтут больше всякого другого и надеются на 
его помощь. И в этом месте все произошло у них, как они думали и ожидали: ни в 
этот день, ни во все остальное время, пока готы осаждали Рим, перед этой стеной 
не появлялись неприятельские силы, и не было здесь никакого смятения. И можно 
было удивляться, что на нашей памяти за все время эта часть укреплений не 
подвергалась попытке нападения со стороны врагов, даже тогда, когда они 
пытались коварно производить 
[93]ночные штурмы против стен, как они это пытались делать не раз. Поэтому и 
впоследствии никто не решался перестраивать эту стену, и до сегодняшнего дня 
она так и стоит треснувшей. Но довольно об этом.

У Саларийских ворот один гот, огромного роста и прославленный доблестью в 
военных делах, одетый в панцирь и со шлемом на голове, очень известный среди 
племени готов, не остался вместе с другими в рядах, но, став под деревом, 
посылал частые стрелы на верх укреплений. Какая-то машина, стоявшая на левой 
стороне башни, случайно поразила его стрелою. Стрела прошла через панцирь в 
тело этого человека и больше чем наполовину вонзилась в дерево; этим ударом она 
как бы прибила этого человека к дереву. Когда это увидали готы, то, испугавшись,
 остались стоять в рядах, но вне ударов этих стрел и перестали уже причинять 
беспокойство тем, кто защищал стены.

Так как Витигис очень сильно теснил римлян в Виварии, то Бесс и Пераний 
посылают за Велизарием. Он, боясь за стену в этом месте (как было сказано, она 
была здесь наиболее доступна для штурма), спешно пошел им на помощь сам, 
оставив одного из своих близких у Саларийских ворот. Найдя воинов в Виварии 
перепуганными нападением врагов, так как оно было очень сильно и враги были 
очень многочисленны, он велел им относиться с презрением к таким врагам и вновь 
вернул им смелость. Место здесь было очень ровное и потому открытое для 
наступления врагов. По случайности стена в этом месте на большом пространстве 
так расселась, что связь между кирпичами была не очень крепкой. Поэтому древние 
римляне провели перед ней с наружной стороны небольшую стену не ради какой-либо 
защиты (это новое укрепление не имело ни башен, не было сделано на нем даже 
стенных зубцов, и, ничего другого, откуда можно было бы отражать нападение 
неприятелей на это укрепление), но для некоей роскоши, не очень достойного 
культурных людей удовольствия, чтобы держать здесь запертых львов и других 
диких животных 
[94]. Поэтому-то это место и называется «Виварием» (зверинцем). Так римляне 
называют место, где они обычно содержат не прирученных животных. Другие машины 
Витигис велел готовить для другой части стены, а внешнее укрепление он велел 
готам подрыть или пробить, полагая, что если он окажется внутри его, то без 
всякого труда овладеет стеною, так как он знал, что она совсем не крепкая. Видя,
 что враги пробивают Виварий и во многих местах готовятся штурмовать стену, 
Велизарий не позволил воинам ни отражать их, ни даже оставаться на верху 
укреплений, кроме очень немногих, хотя он имел при себе весь цвет своего войска.
 Напротив, он держал всех внизу около ворот в полной боевой готовности, в 
панцирях и с одними только мечами в руках. Когда готы, пробив стену, оказались 
в середине Вивария, он, послав Киприана с некоторыми другими со всей 
поспешностью в середину между стен, приказал ему вступить с ними в бой. Они 
перебили всех врагов, пораженных страхом: они даже не защищались и вследствие 
узости выхода сами себя губили. Так как враги были поражены такой