нашествие славян. Из-за этого Герман задержался. Славяне же, узнав точно от 
пленных, что Герман находится в Сардине, почувствовали страх. Среди этих 
варваров Герман пользовался большой известностью по следующей причине. Когда 
Юстиниан, дядя Германа, вступил на престол, анты, ближайшие соседи славян, 
перейдя Истр, с большим войском вторглись в пределы римлян, Незадолго перед тем 
император назначил Германа начальником войск всей Фракии. Герман вступил в бой 
с войском неприятелей и нанеся им сильное поражение, почти всех их перебил. За 
это дело Герман получил великую славу среди всех, а особенно среди этих 
варваров. Боясь его, как я сказал, и полагая, что он ведет с собою весьма 
значительную силу, как посланный императором против Тотилы и готов, они тотчас 
прервали свой поход на Фессалонику и не дерзали больше спускаться на равнину, 
но повернув назад и пройдя по горам через всю Иллирию, оказались в Далмации. 
Избавившись от этой заботы, Герман велел всему войску готовиться, чтобы через 
два дня начать поход на Италию. Но какая-то злая судьба поразив его внезапной 
болезнью, заставила его окончить свой жизненный путь. Так внезапно умер Герман, 
человек исключительной храбрости и энергии, во время войны прекрасный 
[327]и искусный военачальник, все делавший самостоятельно, хороший организатор, 
во время мира и при счастливых обстоятельствах умевший очень твердо охранять 
законы и порядок государственной жизни; он был самый справедливый судья, 
ссужавший всем нуждающимся большие суммы и за них не бравший никогда никаких 
процентов, во дворце и при народе наиболее строгий и гордо державшийся, дома же 
радушный, приятный в обращении, откровенный и приветливый. Насколько у него 
было сил, он не позволял, чтобы во дворце происходили какие-либо правонарушения 
против установленных порядков; он никогда не принимал участия в заговорах 
византийских партий и не имел с ними общения, хотя многие из власть имущих 
доходили до такой глупости. Но будет об этом.

Император был очень огорчен произошедшим несчастием Он приказал Иоанну, 
племяннику Виталиана и зятю Германа, вместе с Юстинианом, вторым сыном Германа, 
вести это войско в Италию. Они пошли по направлению к Далмации, чтобы 
перезимовать в Салоне, так как им показалось невозможным в такое время года 
пройти вокруг залива и явиться в Италию. Переправиться же морем, не имея 
кораблей, для них было невозможно. Что же касается Либерия, который еще не знал,
 что император передумал относительно командования флотом, то он пристал к 
Сиракузам, осажденным врагами. Прорвавшись через ряды стоявших тут варваров, он 
вошел в гавань и со всем флотом оказался внутри укреплений. Немного позже 
прибыл к Кефалении Артабан и, когда он узнал, что флот и войско с Либерием уже 
отплыли отсюда и направились к Сицилии, тотчас поднял паруса и сам переплыл 
здесь так называемое Адриатическое море. Когда он был близ Калабрии, поднялся 
страшный ураган, ветер был очень силен и дул им в лицо; все корабли были 
раскиданы, так что можно было думать, что многие из них занесены в Калабрию и 
оказались во власти врагов. Но оказалось не так: гонимые страшной силой ветра, 
они повернули назад в открытое море и, терпя сильные бедствия, вновь оказались 
в Пелопоннесе. Из других 
[328]– кому как посчастливилось: одни погибли, другие спаслись. У одного 
корабля, на котором плыл сам Артабан, сломалась в открытом море при волнении 
мачта: корабль попал в опасное положение, но несясь по золе сильного ветра и 
следуя за течением, он пристал к острову Мелите. Так совершенно неожиданно 
удалось Артабану выйти невредимым из этого опасного положения.

У Либерия не было достаточно сил, чтобы сделать вылазку против осаждающих или 
сразиться с ними в открытом бою. Да и продовольственных запасся у осажденных па 
долгое время было недостаточно, так как осажденных было много. Поэтому он со 
своим флотом отплыл оттуда и пе замеченный врагами удалился в Панорм. Тотила же 
и готы ограбили почти все местности Сицилии, увели огромное количество коней и 
других животных и увезли с острова хлеб, все другие плоды и все ценности (а их 
было много); нагрузив все это на суда, внезапно покинули остров и вернулись в 
Италию. Сделали они это по следующему поводу. Был некий римлянин, по имени Спин,
 родом из Сполеция, которого не так давно Тотила сделал своим квестором 
(казначеем). Он жил в городе Катане, который был не укреплен. Как-то случилось, 
что он был взят в плен врагами. Стараясь спасти его, Тотила предлагал вместо 
нею римлянам одну из знатных женщин, бывшую у него в плену. Но римляне ни в 
коем случае не считали справедливым сменять человека, носящего звание квестора, 
на какую-то женщину. Тогда этот человек, испугавшись, как бы враги его не убили,
 обещал римлянам, что он тотчас убедит Тотилу удалиться из Сицилии, и со всем 
войском готов переправиться в Италию. Римляне, на основании этого обещания 
связав его всякими клятвами, отдали готам, получив за него женщину, Явившись к 
Тотиле, он стал говорить ему, что готы, ограбив почти всю Сицилию, вопреки 
своим интересам из-за каких-то маленьких крепостей все еще теряют здесь время. 
Он утверждал, что не так давно, когда он был у врагов, он слыхал, что Герман, 
племянник императора, окончил свои дни, что Иоанн, 
[329]его зять, и Юстиниан, второй из его сыновей, со всем собранным Германом 
войском находятся уже в Далмации и, тотчас снарядившись, прямо отправятся 
оттуда в Лигурию с тем, чтобы сделать набег, забрать в рабство жен и детей 
готов и награбить, все ценности: «Лучше было бы, – говорил он; – нам самим 
встречным ударом пойти против них и в безопасности вместе с нашими близкими 
провести зиму. Если мы их убедим, то с наступлением весны нам можно будет опять 
без рея кого страха двинуться против Сицилии, не думая уже ни о каких врагах». 
Тотила был убежден этими доводами Он оставил гарнизоны в четырех крепостях, а 
сам со всем остальным войском, забрав с собою всю добычу, переправился к Италию.