рассказал. Тотчас все сенаторы освободили от обвинения его и его сына, как не 
совершивших никакого преступления против государственного строя. Когда все 
явились во внутренние покои императора, то сам император был очень разгневан; 
он негодовал и особенно был раздражен против Германа, ставя ему в вину задержку 
осведомления. Какие-то двое начальников, подслуживаясь к нему, подтвердили его 
мысли и вместе с ним делали вид негодующих. Этим они еще больше усилили гнев 
императора, стараясь на чужих несчастьях заслужить у него себе милость. Все 
остальные молчали, подавленные страхом и своим непротивлением предоставляя 
свободу проявлению его воли. Один только Марцелл своей прямой и открытой речью 
мог спасти этого человека. Беря вину на себя, он настойчиво заявлял, что Герман 
давно и усиленно предлагал сообщить императору об этом факте, но он, Марцелл, 
очень тщательно разбирался во всех мелочах и поэтому так медлил с сообщением. 
Этим он утешил гнев императора. За это Марцелл получил великую славу среди 
всего народа, так как он в минуту, 
[304]самую трудную для Германа, проявил всю свою душевную доблесть. Император 
Юстиниан отрешил Артабана от занимаемой им должности, не сделав ему, помимо 
этого, ничего дурного, а равно и всем остальным, если не считать того, что всех 
их держал под арестом, но без бесчестия, во дворце, а не в обычной тюрьме.

33. За это время войны варвары стали владыками всего запада. Для римлян эта 
война с готами, хотя вначале они одержали ряд блестящих побед, как я об этом 
уже сказал раньше, принесла, тот результат, что они не только без всякой пользы 
для себя погубили много и людей и истратили денег, но сверх того потеряли всю 
Италию и должны были видеть, как Иллирия и Фракия подвергаются грабежу и 
уничтожению без всякого сожаления со стороны варваров, поскольку они были 
соседями этих стран. Произошло это следующим образом. В начале этой войны все 
те части Галлии, которые были им подвластны, готы отдали германцам, полагая, 
что у них не будет сил одновременно бороться на два фронта – и с римлянами и с 
германцами. Обо всем этом я уже рассказывал в предыдущих книгах. (V [I], гл. 13,
 § 24, 28). Этому факту римляне не только не могли помешать, но император 
Юстиниан сам подтвердил, закрепив его в их пользу для того, чтобы не встретить 
со стороны этих воинственных варваров какого-либо враждебного противодействия, 
в случае если и они будут вовлечены в эту войну. Ведь франки не считали свое 
обладание Галлией надежным, если к этому делу не приложит своей печати 
самодержавный император. С этого времени короли франков получили в свои руки 
Массилию, бывшую фокейскую колонию, и все приморские местности и владели морем 
в этих местах. Они стали председателями на конных состязаниях в Арелате, они 
стали чеканить золотую монету
из металлов, бывших в Галлии, выбивая на этом статере образ не римского 
самодержца, как это было в обычае, но собственно свое, франкских королей, 
изображение. Правда, серебряную монету уже давно стал чеканить персидский царь, 
как он хотел 
[305], но на золотых статерах ставить свой образ не считал себя вправе ни он, 
ни какой-либо другой из всех варварских государей, хотя бы при этом он был 
владельцем большого количества золота, так как такую монету они не могли ввести 
в обращение, с ведущими с ними торговые дела, хотя бы торговцами были даже сами 
варвары. Таково было положение у франков.

Когда дела готов и Тотилы оказались лучше, чем у римлян, то франки без всякого 
труда присвоили себе большую часть Венетской области, так как ни римляне не 
могли им сопротивляться, ни готы не были в состоянии вести войну против них 
обоих. С своей стороны и гепиды захватили и держали в своей власти город Сирмий 
к большую часть Дакии, после того как император Юстиниан отнял эти места у 
готов. Они обратили в рабство живших там римлян и, идя все дальше и дальше, 
грабили и совершали насилия над римской империей. Поэтому-то император перестал 
давать, жалованье, которое они издавна привыкли получать от римлян. Что 
касается лангобардов, то император Юстиниан одарил их городом Норикой, 
крепостями в Паннонии и многими другими местностями, сверх того, дал им 
огромные суммы денег. Поэтому лангобарды переселились из наследственных 
владений и осели на этом берегу Истра, недалеко от гепидов. Они в свою очередь 
грабили Далмацию и Иллирию вплоть до пределов Эпидамна и обратили в рабство 
жителей. Когда же некоторые из их пленных сумели бежать и вернуться на родину, 
то варвары, проходя по всей Римской империи как союзники римлян; если 
опознавали здесь кого-нибудь из бежавших, захватывали их как своих личных 
беглых рабов и, оторвав от родителей, уводили к себе домой, так как никто им в 
этом не препятствовал. Затем с соизволения императора другие места Дакии, около 
города Сингидона, заняли эрулы – они и ныне живут там; и они также делали 
набеги на Иллирию к местности, прилегающие к Фракии, и на широкое пространство 
опустошали их. Некоторое из них стали римскими солдатами и были зачислены 
[306]в войска под именем «федератов» (союзников). И всякий раз, когда 
отправляются послы эрулов в Византию, они без большого труда получают от 
императора жалованье для тех людей, которые грабят римских подданных и затем 
спокойно удаляются.

34. Так поделили между собой варвары Римскую империю. Позднее гепиды и 
лангобарды, как живущие по соседству друг с другом, воспылали друг к другу 
жестокой враждой. Желая всеми силами души войны друг с другом, они страстно 
хотели вступить с врагами в открытый бой и уже назначили определенный срок для 
столкновения. Но лангобарды, полагая, что в войне один на один они не будут 
равносильны гепидам (они были по численности слабее своих противников), решили