начальниками над ними Халазара-копьеносца, родом массагета, исключительно 
хорошо знающего военное дело, и фракийца Гудилу; были здесь и сто человек 
пехоты, посланных Велизарием для охраны этого гарнизона. В то же время те 
солдаты, которые Велизарием были оставлены в Риме для охраны, убили своего 
начальника Конона, возведя на него обвинение в торговле хлебом и другими 
продуктами в ущерб войску. Затем они отправили к императору послами 
[295]некоторых священников, твердо заявив, что если император не простит им 
этой вины и к определенному сроку не заплатит по ведомостям денег, которые им 
задолжало казначейство, то они без всякого промедления перейдут на сторону 
Тотилы и готов. Император исполнил их просьбу.

Между тем Велизарий вызвал к себе в Дриунт (Гидрунт) Иоанна и вместе с 
Валерианом и другими предводителями собрал большой флот и тотчас же с 
поспешностью поплыл к Русциане, стараясь всячески помочь осажденным. Когда с 
высоты осажденные в крепости увидали этот флот, у них вновь воскресли надежды, 
и они решили не сдаваться неприятелям, хотя уже подходил назначенный ими день. 
Но во время этого похода поднялась ужасная буря, и, кроме того, весь этот берег 
не имел никаких гаваней; поэтому все корабли были разбросаны далеко друг от 
друга, так что им пришлось здесь бесполезно потратить много времени. Собравшись 
в гавани Кротона, они вновь отплывают к Русциане. Когда варвары увидали флот, 
они вскочили на коней и вытянулись вдоль всего берега, имея намерение помешать 
неприятелям организовать высадку. Тотила поставил их в большом числе на берегу 
против корабельных носов, причем одни из них были вооружены копьями, другие 
стояли с натянутыми луками. Увидя это, римляне испугались и никак не решались 
подойти близко к берегу, но, поставив недалеко корабли на якорь, они ничего не 
предпринимали; потом, отказавшись от высадки, они повернули назад и, отплыв в 
открытое море, вновь пристали к кротонской гавани. На общем совете им 
показалось наилучшим, чтобы Велизарий отправился в Рим и там все устроил 
возможно лучше и ввез туда продовольствие, а Иоанн и Валериан, высадив людей с 
кораблей и посадив их на коней, отправились сухим путем в Пиценскую область с 
тем, чтобы внести замешательство в ряды тех врагов, которые осаждали там 
городки. Они надеялись, что таким образом они заставят Тотилу снять осаду и 
двинуться против них. Иоанн так и сделал со своей тысячей всадников. Валериан 
же, испугавшись опасности 
[296], переплыл на кораблях по Ионийскому заливу и поплыл прямо в Анхону. Он 
думал, что таким путем он с полной безопасностью прибудет в Пиценскую область и 
соединится с Иоанном. Но Тотила не захотел даже при этих условиях снять осаду, 
он остался и сам продолжал ее, а из всего войска выбрал две тысячи всадников и 
послал их в Пиценскую область, для того, чтобы они соединились с бывшими там 
варварами и отражали Иоанна и Валериана.

Осажденные в русцианской крепости ввиду полного отсутствия продовольствия и не 
имея никакой надежды на помощь со стороны римлян, отправили к Тотиле послами 
копьеносца Гудилу и италийца Деоферонта, прося сохранить им жизнь и простить 
содеянное. Тотила заявил им, что он не накажет никого, кроме Халазара, 
нарушившего прежний договор, на всех же других он не распространит этого 
обвинения. На этих условиях он принял сдачу крепости. Халазару же он отрубил 
обе руки и его половые органы, а затем казнил его. Из воинов тем, которые 
пожелали остаться, он разрешил сохранить свое имущество с тем, чтобы и в 
будущем они несли военную службу на одинаковых и равных правах с готами; так он 
обыкновенно поступал и с другими пленными, взятыми им в других укреплениях. Тем 
же, которые совершенно не хотели оставаться, он разрешил удалиться куда они 
хотят, но с пустыми руками, не желая, чтобы кто-либо из них служил у него 
против своей воли. И вот восемьдесят человек из римского войска, оставив все 
свое достояние, ушли в Кротон, другие же, сохранив свое имущество, остались у 
Тотилы. Имущество у всех италийцев он отобрал, но оставил им жизнь. Тем 
временем жена Велизария, Антонина, прибыв в Византию после смерти императрицы, 
просила императора, чтобы он отозвал сюда ее мужа. Она очень легко добилась 
этого. К этому побуждала императора Юстиниана и война с персами, тяжелым гнетом 
лежавшая на нем.

31. В это время некоторыми лицами замышлялся заговор на императора Юстиниана. 
Как они дошли до такого замысла 
[297]и как он у них провалился, так что они не могли выполнить своего намерения,
 я сейчас расскажу. Когда Артабан низложил тирана Гонтариса, как я об этом уже 
рассказал в предыдущих книгах (IV [II], 28, § 29), у него вспыхнула необычайная 
страсть к племяннице императора, Прейекте, которая была уже помолвлена с ним; 
он во что бы то ни стало хотел взять ее себе в жены. Этого очень желала и она 
сама, руководимая в этом не любовью к этому человеку, а в благодарность за то, 
что он отомстил за убийство ее мужа Ареобинда, спас, похитив ее, когда она была 
пленницей и вот-вот должна была против воли разделить ложе с тираном Гонтарисом.
 Так как оба они пришли к такому решению, то Артабан послал к императору 
Прейекту, а сам, хотя был назначен начальником всей Ливии, надоедал императору 
просьбами, придумывая всякие неосновательные мотивы, чтобы быть вызванным а 
Византию. К этому побуждала его надежда на брак, рисовались ему и многие другие 
блага, проистекающие отсюда, между прочим возможность в дальнейшем быть в 
близком кругу императрицы. Люди, добившиеся нежданно-негаданно благополучия, не 
могут на этом успокоиться и, стремясь все дальше в своих надеждах заходят так 
далеко, что в конце концов лишаются не по заслугам полученного ими благополучия.
 Однако император исполнил его просьбу. Он вызвал Артабана в Византию, назначив