это объяснить? 
Разгадку дает нам второй случай. Очевидно, Зевс частью своего естества 
воплотился в Селевке, он стал его душою; в момент смерти эта душа оставила тело 
Селевка, которое отныне покоится в могиле, сама же она вознеслась на Олимп; 
чествуют, поэтому, бога "Зевса-Победоносца". Но как же понимать это воплощение 
Зевса при продолжении его деятельности как царя Олимпа? – Да так же, как и 
службу Марии-привратницы (Marie la touriere) в христианской легенде, 
обработанной Метерлинком в его "Сестре Беатрисе": бог и вездесущ и бесконечно 
делим. – А как Зевс-Победоносец, он остается в связи с Селевком? – В сознании 
людей, да; так же, как Зевс Додонский пребывает в связи с Додоной, несмотря на 
одновременное существование Зевса Олимпийского. 
f. И с этой точки зрения даже полный апофеоз – т. е. воздавание богу-Адельфу, 
богу-Эвергету и т.д. соответственных почестей при их жизни, покажется не 
нелогическим предварением, внушенным лестью или тщеславием, а вполне 
последовательным развитием догмата. Раз признано, что в Птолемее III воплотился 
бог, которого люди, не зная его подлинного имени, назвали богом-Благодетелем, 
то не только позволительно, но и необходимо было воздавать этому богу 
соответственные почести уже при жизни того бренного тела, которое он избрал 
своим временным местопребыванием. Здесь только в сознании людей блеснул новый 
религиозный догмат: появление бога во плоти и его пребывание в ней до ее 
разрушения смертью. Спешу заметить, что это толкование несомненно; сошлюсь уже 
здесь на 2-ю оду Горация, хотя говорить о ней придется при изложении римской 
религии. 
Вполне ли это догмат новый? Думаю, что да, хотя зародышевые его формы имелись 
уже и в древнегреческой религии. Если у Гомера Афина является Телемаху и другим 
в образе Ментора и в качестве такового с ним путешествует, ест, пьет и т.д., то 
здесь мы, несомненно, имеем воплощение божества; но, во-первых, настоящий 
Ментор живет независимо от этого своего подобия – это прямо сказано – а 
во-вторых, это лишь кратковременная иллюзия, а не воплощение на всю жизнь, 
почему Платон в своем "Государстве" и протестует против этого "обмана". Затем 
известно, что Софокл после своей смерти был героизован не под именем Софокла, а 
под именем Дексиона, т.е. "Приемлющего" – на память о том, что он по легенде 
"принимал" у себя бога Асклепия. Это – внешняя параллель к переименованию 
Птолемея в бога-Спасителя, но не более. Мы не знаем в точности богословского 
основания этого переименования; думаем, однако, что оно аналогично с 
представлением о преображении героизованного. Впрочем, оно не было обязательно: 
большинство героев почиталось под теми именами, которые они носили при жизни. 
Да, зародыши были, но именно только зародыши: и фактом остается, что благодаря 
почину Птолемея Филадельфа религия эллинизма обогатилась новым догматом, и 
религиозное сознание людей стало свыкаться с мыслью, что бог может избрать себе 
земным местопребыванием тело человека от его рождения вплоть до его смерти.

Глава VIII
СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ И САКРАЛИЗАЦИЯ
§35
Движение религиозной мысли и изменяющаяся объективация религиозного чувства – 
это одна сторона дела в истории религии; отношение религии, как целого, к 
прочим культурным силам – это другая. Мы можем себе представить такое состояние 
культуры, при котором она вся с ее наукой, искусством, бытом будет находиться 
под властью религии, проводя во всех своих областях последовательно и 
исключительно принцип богоотносимости; но мы можем себе представить и такое, 
при котором все области культуры окажутся подчиненными одним только мирским, 
посюсторонним расчетам и двигателям, религия же будет оттеснена в свою 
неотъемлемую территорию – религиозное чувство тех, кто таковым обладает. Для 
последнего состояния давно уже принят термин секуляризации или обмирщения; для 
первого я предложил термин сакрализации. 
Оба эти состояния представляются нам идеалами, математическими пределами, 
которые в реальной жизни не были и не будут осуществлены никогда. Реальная 
жизнь движется между этими двумя полюсами, идя от одного к другому – 
прямолинейно ли и безвозвратно? Были люди, которые так полагали. Философ 
французской революции Кондорсе представил себе и другим движение умственной 
культуры человечества как шествие от "суеверия" (superstition) к "разуму" 
(raison) при постепенно убывающих элементах первого и постепенно возрастающей 
силе второго... 
Эта формула пришлась очень по вкусу людям с математическим умом; к сожалению, 
этих последних не всегда удается упросить, чтобы они удовольствовались теми 
огромными заслугами, которые вдохновляющая их наука имеет перед человечеством в 
своем как чистом, так и прикладном виде, и не переносили ее в политику, заменяя 
в ней трезвую и спасительную индукцию неправильной и вредной дедукцией, и 
здравый политико-исторический опыт – отвлеченной политической алгеброй. В 
многочисленных и страшных бедствиях, обрушившихся над человечеством, немало 
виновны те люди, которые, обладая математически-дедуктивным умом (что не 
означает еще знания математики), а не исторически индуктивным, были поставлены 
судьбой во главе политических движений. 
Что касается культурно-политической алгебры Кондорсе, то античность ее 
безусловно опровергает. Ее древнейшая достижимая для нас ступень, описанный 
Гомером ахейский период – все равно, отождествлять ли его с микенским, как я 
считаю это правильным, или нет – показывает нам культуру Греции в состоянии 
поразительной (хотя, разумеется, не полной) секуляризации: светское искусство, 
светская наука – Асклепиады лечат лекарствами, не прибегая даже к заговорам, – 
светский быт. Следующий, эллинский период, в VII-VI в., доводит сакрализацию до 
ее зенита: храмовая архитектура, сакральная скульптура и живопись, Асклепий 
становится сыном Аполлона, и его врачи лечат с помощью вещих сновидений и 
волшебства, походами и битвами управляют выпрашиваемые у богов знамения, 
по