го змея; 
помнили зато, что он принес людям искупление от грехов. И, разумеется, никто не 
усомнится в том, что это-то и есть самая глубокая идея в той религии, которая, 
благодаря Селевку, утвердилась в долине Оронта – той долине, южным продолжением 
которой была долина Иордана. 
Рядом с Аполлоном и Деметрой меркнут остальные боги древнего Олимпа: ни один из 
них в эллинистическую эпоху не обнаружил такого стремления к прозелитизму. Зевс,
 правда, не в счет: он стоит рядом с Аполлоном, как бог-отец рядом с 
богом-сыном; местами, впрочем, и его именем прикрывается тот или другой 
чужеземный бог, вроде того египетского Аммона, который просиял одно время, 
благодаря соседству греческой Кирены, и даже удостоился чести прослыть небесным 
отцом Александра; или того сирийского Ваала, которого называли Зевсом Долихеном 
и изображали с перуном в деснице, разъезжающим стоя на быке – правда, это 
случилось лишь в эпоху вселенской империи. Артемида совсем стушевалась рядом со 
своим братом, хотя дафнейский храм и был посвящен им обоим – великая Артемида 
эфесская, как мы уже видели, ничего, кроме имени, не имеет общего с дочерью 
Латоны. Правда, родственная с ней Геката получила внушительную известность как 
богиня привидений и черной магии, но, скорее, на низах. Гера с Гестией не 
играет роли в эллинистической религии, так же, как и их брат Посейдон; эта 
олимпийская аристократия не обладала решительно никакой силой привлечения умов. 
Афродита пользуется некоторой популярностью в соединении с Адонисом; но мы уже 
видели, что это, собственно, сирийская Астарта. Дионис через своих "технитов" 
подчиняет весь понимающий мир до границ Индии обаянию театра Еврипида, но это 
всего менее религиозная победа; его же собственные оргии в своем 
орфико-пифагорическом претворении после яркого расцвета на Западе подвергаются 
в начале II в. сильнейшим гонениям со стороны римского правительства, а если и 
возрождаются в I в. (в так называемом новопифагореизме), то уже без Диониса. 
Гермеса-доброго пастыря мы видели в свите Деметры элевсинской; правда, он и 
независимо от нее, проникши из своей Аркадии через Кирену в Египет, слился там 
с богом Тотом и стал источником так называемых "герметических" откровений; но 
так как расцвет этого герметизма относится уже к эпохе вселенской империи, то 
здесь им заниматься не приходится. Роль Ареса и Гефеста, скромная уже в 
эллинскую эпоху, становится еще скромнее теперь; Афина гордо царит на своем 
Акрополе – в Афинах, как и в Пергаме, – чуждаясь всякого соприкосновения с 
варварским миром. Об Асклепии – боге ли, герое ли, все равно – будет еще 
сказано. 
Без оговорок, как видит читатель, дело не обошлось, но это не изменяет его 
сути: все-таки главными божествами эллинистической религии, имеющей своим 
условием и основанием сожительство варварских народов с эллинским, остаются два 
божества древнегреческой религии, Аполлон и Деметра, бог-сын, великий у 
престола своего отца, и богиня-мать. Мало-помалу народы привыкают к этим двум 
воплощениям божества; именно то, что они познают их под различными именами, и 
теперь уже, и еще более впоследствии – именно это приучает их отвлекаться от 
всяких имен и обращаться мыслью и чувством к тому, что под этими именами 
скрывается. Идет долгая, воспитательная работа; но она успешна, и чем далее, 
тем более уготовляется путь, наравне с единым-всемогущим богом, этим двум более 
близким и доступным божественным естествам – богу-сыну и богине-матери. 

Глава VII
КУЛЬТ ГЕРОЕВ И АПОФЕОЗ
§29
"... Таковы почести, воздаваемые спартанской общиной ее царям при их жизни; 
после же их смерти происходит следующее. Всадники возвещают по всей Лаконике о 
случившемся, и город обходят женщины, ударяя в котел. По этому сигналу 
необходимо, чтобы из каждого дома двое свободных, мужчина и женщина, 
присоединились к скорбящим – не исполняющим эти требования грозят тяжелые пени. 
Закон же лакедемонян, касающийся смерти царей, совпадает с тем, который 
соблюдают варвары в Азии. А именно: после смерти лакедемонского царя, чтобы изо 
всей Лаконики, не считая спартиатов, определенное число периэков по принуждению 
отправилось на похороны. И вот, когда они, а равно и илоты и сами спартиаты, 
вместе со своими женами, много тысяч, сойдутся в одно место, они ударяют себя 
усердно в лоб и издают нескончаемые стоны, называя в каждом данном случае 
последнего умершего царя лучшим изо всех. А если кто из царей погибнет на войне,
 они изготовляют его подобие и выносят его на украшенном ложе. После же похорон 
у них в течение десяти дней пустует площадь и не происходит выборных собраний: 
эти дни посвящены скорби". 
Так описывает Геродот (VI 58) похороны царей у спартанцев, отмечая сходство их 
обычая с персидским; а так как Спарта – единственное греческое государство, в 
котором уцелела царская власть, то мы вправе распространить сказанное им на 
похороны греческих царей вообще. А Ксенофонт, имея в виду эти самые почести, 
выражается так (Гос. Лак. XV 9): "спартанские законы определяют царям 
выдающиеся почести, равняющие их уже не с людьми, а с героями". 
Что же такое эти герои? Этимология слова темна; из нее ничего вывести нельзя, 
кроме вероятного родства с именем богини Геры, которое, однако, прибавляет 
только новую загадку к прежним. По смыслу же герои – это избранные среди 
покойников, ставшие предметом не только семейного, но и общественного или 
государственного культа. Этот культ, таким образом, усиленный культ душ. 
Подобно последнему, он отсутствует у Гомера; подобно ему, он существовал, 
однако, в предшествовавшей ему и современной ему Греции; подобно ему, он и у 
него выдает свое существование несколькими непоследовательностями; подобно ему, 
наконец, он получил широкое распространение в после