не начинали сражения, но персы с удивлением смотрели на 
искусное расположение войск римлян, и, казалось, недоумевали, что им делать в 
таком положении.
      (25) Когда день уже стал клониться к вечеру, один отряд персидских 
всадников, который находился у них на правом фланге, отделившись от остального 
войска, двинулся против Вузы и Фары. Те несколько подались назад. (26) Но персы 
не стали их преследовать, а остались на месте, боясь, я думаю, окружения со 
стороны врагов. Тогда отступившие римляне внезапно бросились на них. (27), 
Персы, не выдержав их натиска, погнали коней, устремившись назад к своей 
фаланге. Войско Вузы в Фары вернулось на прежнее место. (28) В этой схватке 
пало семь персов, тела которых остались в руках римлян. В дальнейшем и те, и 
другие стояли спокойно в своих рядах. (29) Тут один молодой перс, подъехав 
очень близко к римскому войску, обратился ко всем с вызовом, крича, не хочет ли 
кто вступить с ним в единоборство. (30) Никто не отважился на такую опасность, 
кроме Андрея, одного из домашних Вузы: вовсе не воин и никогда не упражнявшийся 
в военном деле, он был учителем гимнастики и стоял во главе одной палестры116 в 
Виз?нтии. (31) Он и за войском последовал потому, что ухаживал за Вузой, когда 
тот мылся в бане; родом он был из Виз?нтия. Он один, причем без приказания Вузы 
или коголибо другого, по собственному побуждению осмелился вступить в 
единоборство с этим человеком. Опередив варвара, еще раздумывавшего, как ему 
напасть на противника, Андрей поразил его копьем в правую сторону груди. (32) 
Не выдержав удара этого исключительно сильного человека, перс свалился с коня 
на землю. И, когда он навзничь лежал на земле, Андрей коротким ножом заколол 
его, как жертвенное животное. Необыкновенный крик поднялся со стен города и из 
римского войска. (33) Крайне огорченные случившимся, персы послали другого 
всадника на такой же бой; то был муж храбрый и отличавшийся крупным 
телосложением, уже не юноша, с сединой в волосах. (34) Подъехав к 
неприятельскому войску и размахивая плетью, которой он обычно подгонял коня, он 
вызвал на бой любого из римлян. (35) Так как никто против него не выступал, 
Андрей опять, никем не замеченный, вышел на середину, хотя Гермоген запретил 
ему это делать. (36) Оба они, охваченные сильным воодушевлением, с копьями, 
устремились друг на друга; копья их, ударившись о броню, отскочили назад, а 
кони, столкнувшись друг с другой головами, упали и сбросили с себя всадников. 
(37) Оба эти человека, упав близко друг от друга, с большой поспешностью 
старались подняться, но персу мешала сама громада его тела, и он не мог легко 
это сделать; Андрей же, опередив его (занятия в палестре обеспечили ему такое 
преимущество) и толкнув коленом уже поднимающегося противника, вновь опрокинул 
его на землю и убил. (38) Со стены и из римского войска поднялся крик пуще 
прежнего; тогда персы, распустив фалангу, удалились в Аммодий, а римляне с 
победными песнями вошли в крепость. (39) Уже наступали сумерки; так оба 
вражеских войска провели эту ночь.
      XIV. На следующий день к персам присоединилось еще десять тысяч воинов, 
вызванных ими из Нисибиса, Велисарий же и Гермоген написали миррану следующее: 
«Что первым благом является мир, в этом согласны все люди, даже те, которые 
недалеки умом. (2) Поэтому тот, кто нарушает его, является главным виновником 
несчастья не только для соседей, но и для своих соотечественников. И поистине 
тот — самый лучший полководец, кто сумел войну сменить миром. (3) Ты же в то 
время, как между римлянами и персами царило полное согласие, решил двинуться на 
нас войной безо всякой причины, несмотря на то, что оба государя стремятся к 
миру, и у нас уже находятся поблизости послы, которые в скором времени разрешат 
в совместной беседе все несогласия, разве что неотвратимая беда, которую 
принесет твое нападение, не отнимет у нас эту надежду. (4) Уведи же, как можно 
скорее, войско в пределы персов и не будь препятствием к наступлению величайших 
благ, чтобы не оказаться возможным виновником грядущих бед для персов». (5) 
Мирран, ознакомившись с доставленным к нему посланием, ответил следующее: 
«Возможно, я исполнил бы просьбу, убежденный посланием, если бы оно исходило не 
от римлян, которые легко дают обещания, а когда дело доходит до исполнения, для 
них это оказывается исключительно трудным и безнадежным, даже если они 
подтвердили договор любыми клятвами. (6) Поэтому мы, отказавшись далее терпеть 
ваши обманы, были вынуждены с оружием в руках двинуться против вас, а вам, 
милейшие римляне, не о чем больше думать, как о том, что вам надлежит воевать с 
персами. Ибо нам предстоит здесь либо умереть, либо состариться, пока мы на 
деле не добьемся от вас справедливости». (7) Таков был ответ миррана. И вновь 
Велисарий в его соратники написали следующее: «Не следует, славнейший мирран, 
поддаваться высокомерному хвастовству и укорять своих соседей в том, что к ним 
не относится. (8) Мы сказали — и это сама истина, — что Руфин прибыл в качестве 
посла, что он находится недалеко, — и об этом ты сам скоро узнаешь. Если вы так 
стремитесь к войне, то мы выступим против вас с помощью Бога: мы уверены, что 
Он поможет нам в опасности, снисходя к миролюбию римлян и гневаясь на 
хвастовство персов, которые решили идти войной на нас, предлагавших вам мир. 
(10) Мы выступим против вас, прикрепив перед битвой к навершиям наших знамен то,
 что мы взаимно друг другу написали». Так гласило письмо. (11) Мирран опять на 
это ответил: «И мы вступаем в бой не без помощи наших богов, с ними мы пойдем 
на вас, и я надеюсь, что завтра они введут нас в Дару. (12) Поэтому пусть в 
городе будут для меня готовы баня и обед». Когда Велисарий и его соратники 
прочитали это письмо, они стали готовиться к бою. (13) На следующий день, 
собрав с восходом солнца всех персов, мирран сказал следующее: «Мне хорошо 
известно, что не изза слов военачальников, а от природной храбрости и желания 
заслужить взаимное уважение персы привыкли проявлять смелость в опасных 
обстоятельствах. (14) Видя же, что вы недоумеваете, почему римляне, которые 
раньше обычно выходили на бой в беспорядке шумною толпою, ныне, выступив в 
таком порядке, который совершенно им не