ки, 
почему не чувствует он ее дыхания? Может быть, отстала она на этом трудном 
пути? 
Остановился Орфей. Нет - не слышно ничего. И тогда не выдержал влюбленный певец.
 
У самой границы, где кончался мрак, обернулся и...
"О Орфей, - прошептала бесплотная тень, - твое безрассудство погубило нас! 
Зовет меня обратно беспощадный рок. Прощай, великая ночь охватывает меня и 
уносит с собой".
И исчезла, будто дым, рассеявшийся в воздухе.
Застыл окаменевший от горя Орфей. Потом очнулся, медленно спустился в 
пещеру и вновь попробовал уговорить Харона. Но тщетно! Семь дней и ночей плакал 

он на берегу подземной реки, сетуя на свою судьбу. А когда поднялся к людям, 
никто не видел больше улыбки на его лице, не слышал радостных песен. До конца 
дней остался одиноким певец печали, уединившийся в лесах среди птиц и зверей, 
которым он поверял свою тоску.
Так прошли четыре томительных года. И ни разу не дрогнуло сердце Орфея при 
виде женщины. По-прежнему хранил он верность Эвридике и все чаще, словно 
угадывая волю рока, думал о том, как они встретятся и соединятся навеки там, в 
безмолвном мире теней.
Ждать пришлось недолго. Наступила весна, и громкие возгласы, смех 
взбудоражили горы: начинался веселый, буйный праздник Диониса (Вакха), бога 
растительности. Праздник действительно был веселым - его участники перепивались 

до такой степени, что утрачивали не только способность что-либо соображать, но 
и 
вообще всякое представление о стыде и приличиях. Наиболее разнузданными в 
оргиях 
оказывались спутницы Вакха - вакханки.

Власы раскинув по плечам,
Венчаны гроздьем, обнажены,
Бегут вакханки по горам.

Все ближе и ближе голоса неистовых поклонниц Диониса. Наконец выбежали они 
на поляну, где сидел Орфей, увидали его и гневно закричали: "Вот он, 
ненавистник 
женщин!"
Говорят, правда, что ярость в их помутившийся ум вложил сам Дионис, 
рассерженный тем, что певец пренебрег его культом и стал служить Аполлону.
Окружили вакханки Орфея и стали забрасывать его камнями. Но камни, 
покорные его лире, падали у ног певца. Все громче звучали флейты и гремели 
тимпаны, пока, наконец, шум и крик не заглушили голос Орфея. И упал он, 
пронзенный жезлом.
Набросились на него обезумевшие вакханки, окровавленными руками разорвали 
его тело и бросили его голову в реку, которая понесла ее к морю. А вослед плыла,
 
тихо качаясь на волнах, его волшебная лира.
Заплакали тогда деревья, цветы и скалы, и вторили им звери я птицы. Река 
стала полноводной от слез. Нимфы и дриады облачились в темные одежды.
Наконец приняли голову Орфея морские волны и осторожно понесли ее дальше. 
Лира же его плыла в открытом море, пока не оказалась у берегов Лесбоса. С тех 
пор славится этот остров своими песнями, и многих известных поэтов подарил он 
миру. Но боги не захотели, чтобы лира великого певца оставалась на земле, и 
поместили ее на небе. Там, среди других созвездий, и поныне сияет созвездие 
Лиры 
с ослепительной звездой Вегой.
А Орфей? Разве можно говорить, что он умер? Он, которого считали творцом 
музыки. Он, чье имя вдохновляло поколения музыкантов, поэтов, художников. Когда 

на рубеже XVI-XVII веков в Европе появится опера (ее будут сначала называть 
музыкальной драмой), миф об Орфее станет самым излюбленным ее сюжетом.
"Эвридика". Опера с прологом.
Музыка Пери. Текст Ринуччини.
Таково название одной из первых (дошедших до нас) опер в мировой истории. 
Она была показана в 1600 году во Флоренции.
Через семь лет жители Мантуи услышали оперу прославленного Монтеверди 
"Орфей".
А еще через полтора века голос Орфея зазвучит со сцены венского театра и 
обессмертит имя создателя оперы, арии из которой и поныне входят в репертуар 
певцов. Этого композитора - великого реформатора оперного искусства - звали 
Кристофер-Виллибальд Глюк, "Кавалер Глюк"...
А остров Лесбос по праву мог гордиться своими поэтами - потомками и 
наследниками Орфея. Первое место среди них греки отдали крупнейшей поэтессе 
древности - Сафо. Как писал философ Платон:

Девять считается Муз, но их больше - ведь Музою стала
И лесбиянка Сафо. С нею их десять теперь.

Она жила в конце VII - начале VI века до нашей эры, и слава ее гремела по 
всему тогдашнему культурному миру. Ее считали загадкой, чудом, и имя ее окутано 

легендой.
Из Греции, Малой Азии, с островов Эгейского моря стекались к ней в 
Митилену девушки. Ее жилище называли "домом служительниц Муз" (позднее его 
назовут более кратко - "Музей"). В этой своеобразной общине девушки обучались 
игре на лире, стихосложению, танцам, а более всего - сложному и никогда не 
ст