ператором.
Рядом! Как бы на равных правах! Вероятно, древних греков это бы не 
удивило. Для них само собой разумелось, что "кифары звук мечу не станет 
уступать". Эти слова принадлежат поэту Алкману, жившему в VII веке до нашей эры 

в Спарте - городе, где цари перед битвой приносили жертвы Музам в надежде, что 
воины не дрогнут в бою и совершат подвиги, достойные того, чтобы сохраниться в 
песнях.
"Там живет мужественная молодежь, там раздаются звуки музыки", - так 
описывал Спарту современник Алкмана поэт Терпандр, первый греческий музыкант, 
чье имя считается исторически достоверным (именно ему, а не мифическому Амфиону 

стали приписывать изобретение семиструнной лиры). А через 800 лет прославленный 

греческий писатель-сатирик Лукиан отмечал: "Во всех своих делах спартанцы 
прибегают к Музам, вплоть до того, что даже воюют под звуки флейт... И в битве 
первый знак у спартанцев подается флейтой". (Через много веков в цивилизованных 

странах авторитет флейты резко возрастет, и ей окажут великую честь - она будет 

аккомпанировать барабану во время наказания шпицрутенами. До такой изысканности 

отсталые спартанцы, жившие на заре человеческой истории, додуматься, конечно, 
не 
могли.)
Музам и Аполлону молились в афинских школах перед началом занятий. После 
того как ученики овладевали грамотой (свое почтение к покровителям искусства и 
науки они выражали в том, что, прежде всего, обязаны были научиться склонять 
слово "Муза"!), все остальное время затрачивалось на чтение стихов, пение, игру 

на флейте и лире, ибо каждый афинский гражданин должен был уметь играть и петь, 

чтобы участвовать в музыкальных состязаниях на играх и празднествах. Кроме того,
 
в этих общеобразовательных школах (они назывались "музически-ми") преподавались 

начала геометрии и арифметика, потому что, по мнению греков, знакомство с 
музыкой и математикой возвышает и облагораживает человека. Что же касается 
стихов, то их, естественно, при отсутствии книгопечатания и дороговизне 
рукописных книг приходилось заучивать наизусть.
Греческий историк Ксенофонт рассказывает, например, что однажды во время 
пира Сократ предложил присутствующим: пусть каждый признается, чем он гордится 
более всего. И один из гостей ответил:
"Отец мой, заботясь о том, чтобы из меня вышел хороший человек, заставлял 
меня учить все произведения Гомера, и теперь я мог бы прочесть наизусть всю 
"Илиаду" и "Одиссею". Заметим, между прочим, что это составляет в общей 
сложности 27 803 строки (!).
Многие столетия Гомер оставался своего рода энциклопедией для греков, 
кладезем исторических, мифологических знаний, источником мудрости и благочестия.
 
"Гомер воспитал Элладу", - сказал философ Платон, и этого не оспаривали ни 
друзья, ни враги легендарного поэта. Кроме Гомера, афиняне заучивали поэмы 
Гесиода "Труды и дни" и "Теогония" (о происхождении богов) и много других 
произведений любимцев Муз. "Когда дети научились грамоте, - сообщает Платон, - 
им кладут на скамейки стихотворения хороших поэтов - а там много и вразумлений, 

и назидательных рассказов, и прославлений древних доблестных мужей - и 
заставляют их выучивать, чтобы ребенок подражал и стремился стать таким же".
То, что стихам придавалось столь всеобъемлющее значение, не вызывает 
удивления. В конце концов, древнейшей формой литературы у многих народов мира 
была именно стихотворная форма, а самое понятие "литература" в период, когда 
еще 
не выделились многие отрасли знаний, было неизмеримо шире, чем сейчас. Поражает 

другое: даже произведения, которые бесконечно далеки от поэзии, а иногда и 
просто противоречат ей (к примеру, философские трактаты или, что уж совсем 
кажется недопустимым, юридические постановления), даже они облекались в форму 
величественного, торжественно-напевного гекзаметра.

Прежде молитвы свои вознесем владыке Крониду,
Чтобы он этим законам успех дал и добрую славу, -

так начал свою поэму, в которой формулировались новые законы, афинский 
реформатор Солон.
Кстати, своим возвышением Солон тоже обязан стихам, которые явились 
настоящей политической программой.
Афины вели длительную войну с мегарцами из-за острова Саламина. После 
многих безуспешных попыток отвоевать его они, отчаявшись, приняли закон, 
каравший смертной казнью всякого, кто осмелится устно или письменно предлагать 
вновь начать воен