азываться фимиам еще и миноймом. Кроме минейцев ни единый араб 
не видал в глаза ни разу древа фимиамного. Число этих минейцев составляло 
только 3000 семей, и свои права они получили в результате наследования…»

Что казалось необъяснимым, становится понятным. Кносский дворец неоднократно 
разрушался, его вновь восстанавливали, однако где-то около 1500 г. до Р.Х. 
минойцы и их сооружения на Крите стали жертвой катастрофы. До того момента во 
дворце существовали огромные запасы масла. Од-новременно в далеком Йемене 
появились отпрыски минойцев, занимавшиеся торговлей фимиамом. Ладан и фимиам 
ценились тогда в торговле на вес золота, но на одно это потомки богов прожить 
бы не смогли. Даже в правремена меновой торговли художникам и наемным 
работникам приходилось платить, без этого прожить бы никто не смог. Царица 
Савская велела построить в Марибе (Йемен) величайшую, а по технологии и самую 
гениальную, насыпную дамбу античности, а ее родственники на Крите вовсю 
занимались строительством гигантского дворца, который вновь и вновь разрушался 
во время землетрясений. Без финансового стимула ничего не вышло бы. Согласно 
Плинию, минейцы начинали с торговли ладаном и фимиамом, потому-то он и получил 
название «минойм». Для Плиния Старшего минейцы являются не каким-то простым 
торговым людом с Крита, нет, «минейцы» — это арабы. «Кроме минейцев, ни единый 
араб в глаза не видел… древа фимиамного».
Царица Савская, в свою очередь, была одной из потомков царя Миноса с Крита. А 
тот был отпрыском богов и владел техническими знаниями, которыми поделились с 
ним его родители. Соломон принадлежал к тому же сиятельному кругу
Знающих, причем — как становится совершенно очевидно из арабской литературы — 
этот библейский властелин обладал абсолютно иными качествами, чем те, о которых 
упоминается в Ветхом Завете [79, 80]. Его возлюбленной была царица Сав-екая, к 
которой он частенько наведывался на своем летательном аппарате.
Но вернемся к истокам. Мифический царь Минос был, как гласит легенда, сыном 
«бога», его женой была дочь бога солнца Гелиоса (того самого, что позволил 
своему сыну Фаэтону воспользоваться солнечной колесницей).
Семейство можно охарактеризовать как технически оснащенное. На Крите они 
цементировали фундамент своего могущества: создали робота Талоса, охранявшего 
остров, научили местных жителей изготавливать огромное количество масла для 
летательных аппаратов. Наследница Миноса правила Аравией и организовала 
торговлю ладаном и фимиамом. В ее царстве тоже производилось большое количество 
масла. Так что у состоявших в родстве минойцев на протяжении многих поколений 
обращались немалые средства. Помогали друг другу по-царски, пока критская часть 
семьи не распалась. То же самое произошло и с государством царицы Савской. 
«Божественная голубая кровь» тоже деградировала со временем, а вместе с нею 
исчезли и тайные знания о божественных технологиях. Истинно так.
Когда происходили те события? Установить это так же немыслимо, как и то время, 
когда началось паломничество больных к богу-целителю в Эпидавре. Для моих 
наблюдений важным является следующий момент: в той самой географической точке, 
где позднее возник Кнос, в пяти километрах юго-восточней сегодняшнего города 
Гераклиона на Крите, еще 6000 лет назад уже поклонялись богам. Подобная 
констатация факта имеет нечто общее с загадкой, по следам которой так упорно 
иду я.
Севернее Крита расположены острова Китира и Антйкити-ра. В давние времена 
корабельщики бороздили моря не вдоль и поперек, а по причинам «техники 
безопасности» плыли вдоль береговой линии, не теряя землю из виду. Тем не менее 
постоянно происходили всяческие несчастья. То суда сталкивались друг с другом в 
полнейшей темноте, то вспыхивал пожар на борту, то морские пираты брали барку 
на абордаж или же капитан сажал свое суденышко на мель. Обломки одного такого 
греческого корабля были обнаружены по чистой случайности греческими 
ныряльщиками в бухте на восточной стороне Анти-китиры. Они отправились на 
поиски губки, раковин и жемчуга, и им пришлось заночевать на берегу Антикитиры. 
Там искатели жемчуга и начали свои поиски на следующий день. На глубине 30 
метров (во время отлива) ныряльщик Элиа Стадиатис увидел деревянную мачту, а 
потом и очертания затонувшего корабля. Взволнованный, он сообщил о находке 
своим товарищам, и те бросились в воду, чтобы посмотреть на корабль. Произошло 
это за два дня до Пасхи в 1900 г. В течение нескольких дней ныряльщики извлекли 
на поверхность множество предметов, а потом пришла пора уведомить власти.
Ныряние было делом, опасным для жизни, поэтому на глубину 30 метров каждый из 
ныряльщиков мог погружаться только дважды в день. У них не было ни кислородных 
баллонов, ни прочих приспособлений, так что приходилось надеяться только на 
собственные силы. Ныряльщики добирались до обломков и складывали предметы с 
затонувшего корабля в корзины, подвешенные на канате, после чего тут же 
поднимались на поверхность. При подобных условиях совершенно неудивительно, что 
два человека погибли во время погружений на глубину, а два других серьезно 
заболели.
Больше месяца ныряльщики извлекали из глубины различные вещи: фигурки, монеты, 
две бронзовые руки, голубые вазы и даже маленькие мраморные статуи, 
датированные 80 г. до Р.Х. В конце концов один из ныряльщиков разглядел в 
темной воде какой-то предмет прямоугольной формы, покрытый известняком и 
ракушками. Ныряльщик понятия не имел, какая находка попала ему в