я, победа досталась  Утерпендрагону,  а  Окта  и  Эоза  были
убиты, после чего саксы бежали. Король  преисполнился  такой  радости,  что,
хотя до этого не  мог  без  чужой  помощи  приподняться,  теперь,  употребив
небольшое усилие, распрямился и сел на носилках, как если бы к нему внезапно
пришло  исцеление.  Рассмеявшись,  он  бодрым  голосом  произнес:   "Амброны
именовали меня полумертвым королем, потому что, скованный немощью,  я  лежал
на носилках. Я и вправду таков. Но  я  предпочитаю  быть  полумертвым  и  их
разить, чем, оставаясь здравым и невредимым, терпеть от них поражения. Лучше
умереть с честью, чем жить в позоре".
     142. Побежденные саксы не отказались, однако,  от  своих  злонамеренных
замыслов и, вступив в северные  края,  непрестанно  терзали  их  обитателей.
Король Утер пылал желанием их преследовать, как задумал ранее, но окружающие
военачальники отговорили его от этого, так  как  после  победы  его  болезнь
усилилась.  Осмелев  по  этой  причине,  враги  стали  напористее  и  любыми
способами стараются  подчинить  себе  остров.  Прибегая  к  обычному  своему
коварству, они принимаются лихорадочно измышлять способы,  как  предательски
умертвить короля, и, так как других возможностей не  представлялось,  решают
погубить его ядом. Это и было приведено в исполнение. И вот, когда  недужный
Утерпендрагон лежал в городе Вероламии, они направили туда своих соглядатаев
в убогой одежде, дабы те разведали, как обстоят  дела  при  дворе.  Разведав
все, что им было поручено, они,  помимо  того,  приискали  одного  человека,
которого избрали  исполнителем  своего  вероломного  замысла.  Невдалеке  от
дворца был источник чистейшей воды, которую только и пил Утерпендрагон,  так
как из-за болезни воздерживался от всех прочих напитков. Придя к  источнику,
гнусные предатели обложили его со всех сторон ядом, так что вся сочащаяся из
него вода была им отравлена. И вот король,  выпив  ее,  скоропостижно  умер.
После него погибла еще сотня людей, пока, по раскрытии  мерзостного  обмана,
этот источник не забросали целым холмом земли. Когда распространилась  весть
о кончине властителя, прибыли ко двору епископы с духовенством и, отнеся его
тело в обитель Амбрия, погребли усопшего  с  королевскими  почестями  внутри
Кольца Великанов рядом с Аврелием Амброзией.
     143. После кончины Утерпендрагона со всех концов  острова  собрались  в
Силецестрию знатные бритты и  обратились  к  Дубрицию,  архиепископу  Города
Легионов, с просьбой увенчать королевской  короной  Артура,  сына  покойного
государя.  Их  побуждала  к  этому  настоятельная  необходимость,  так  как,
прослышав о смерти вышеупомянутого короля, саксы призвали из Германии  своих
соплеменников и под предводительством Кольгрима  пытались  изгнать  отовсюду
бриттов. Они полностью подчинили себе  все  земли,  простирающиеся  от  реки
Хумбера вплоть до  Катанензийского  моря.  Скорбя  о  бедственном  положении
родины, Дубриций созвал епископов и возложил на Артура королевский венец.
     Отроку Артуру было пятнадцать лет, и он отличался неслыханной доблестью
и такою же щедростью. Его врожденная благожелательность настолько привлекала
к нему, что не было почти никого, кто бы  его  не  любил.  Итак,  увенчанный
королевской короной и соблюдая давний  обычай,  он  принялся  осыпать  народ
своими щедротами. К нему стекалось такое множество воинов, что у него  стало
не хватать средств на  раздачи.  Кому  свойственны  от  природы  щедрость  и
доблесть, тому, хотя он порой и испытывает трудности,  никогда  не  повредит
его вечная бедность.
     И вот Артур, поскольку доблесть сопутствовала  в  нем  щедрости,  решил
потревожить саксов, дабы, завладев их  богатствами,  распределить  их  между
теми, кого он вел за собой. Ведь к этому его побуждала  уверенность  в  том,
что  он  добивается  лишь  восстановления  справедливости,  ибо   по   праву
наследования лишь ему одному принадлежала власть над  всем  островом.  Итак,
объединив вокруг себя молодежь, он направился к  Эбораку.  Когда  это  стало
известно  Кольгриму,  тот,  собрав  саксов,  скоттов  и  пиктов,  направился
навстречу ему с превеликим их множеством к  реке  Дуглас,  где  оба  войска,
сойдясь в сражении, в большей части своей были истреблены.  Победу  все-таки
одержал Артур и, преследуя бегущего Кольгрима, достиг Эборака и его  осадил.
Прослышав о бегстве брата, Бальдульф с шестью тысячами  воинов  двинулся  на
осаждающих, дабы выручить Кольгрима, запертого в названном  городе.  Сам  же
Бальдульф, пока Кольгрим сражался с Артуром, поджидал на  морском  побережье
прибытия военачальника Хельдрика, который должен был приплыть на помощь  ему
из Германии. Остановившись в десяти милях от Эборака, он решил преодолеть их
в ночное время, дабы поутру внезапно напасть на бриттов. Оповещенный об этом
замысле неприятеля, Артур приказал наместнику Корнубии Кадору выйти  той  же
ночью навстречу врагам с шестьюстами всадников и тремя тысячами пехотинцев.
     Этот Кадор, вызнав, по какой дороге идут враги, неожиданно  налетел  на
них  и,  рассеяв  и  перебив  саксов,  принудил  их  к   бегству.   Безмерно
встревоженный Бальдульф, так как не  смог  оказать  брату  помощь,  принялся
размышлять, как ему все-таки с ним повидаться. Он полагал, что,  обменявшись
мнениями, они, может быть, и придумают что-нибудь во спасение им обоим.  Так
как проникнуть к Кольгриму у него  иной  возможности  не  было,  он  обрезал
волосы на голове, сбрил бороду и принял облик странствующего певца с кифарой
в руках. Бродя по лагерю  бриттов  и  играя  на  своей  лире  сочиняемые  им
песенки, он изображал собой кифареда. И так как  этот  певец  ни  в  ком  не
вызывал ни малейшего подозрения, он мало-помалу добрался до городских  стен,
ни разу ничем не выдав себя. Наконец, узнанный осажденными,  он  на  веревке
был втащен на стены и препровожден к брату. И  тут,  оказавшись  в  объятиях
Кольгрима и обменявшись с ним горячими поцелуями,  он  стал  сам  собою.  Но
когда после бесконечных размышлений и обсуждений они пришли было в отчаяние,
возвратились  послы  из  Германии,  которые  привели  в  Альбанию   шестьсот
кораблей,