ов и созывая суды графств для рассмотрения королевских претензий по 
доходам и слушания дел, представляющих интерес для короны. Эти расследования, 
проводимые на местах королевскими чиновниками, привели в правление Генриха II к 
далеко идущим последствиям. Хронисты отзывались о Генрихе I хорошо: «Добрый он 
был человек, и очень его чтили. В его времена никто не смел причинить вред 
другому». Они прозвали его «Лев правосудия», и не нашлось никого, кто попытался 
бы лишить короля почтенного титула.
Его правление нужно рассматривать как период, когда центральное правительство 
посредством хорошо организованной и четкой бухгалтерии и делопроизводства более 
точно определило структуру и ресурсы государства. Этот процесс вызвал 
недовольство и злость вассальных вождей, которые контролировали местное 
управление. С годами напряжение между королевской властью и феодальными 
лидерами росло. Рука короля, тяжесть которой ощущали все, все чаще поднималась 
на защиту народа от несправедливостей и капризов местных правителей, хотя и со 
стороны баронов были примеры замечательного управления, потому что не все 
норманны ограничивались лишь грабежами, как в более ранние годы. Тем не менее 
страна, удерживаемая в подчинении и эксплуатируемая феодальной знатью, все 
время оставалась жертвой местного угнетения. Мы видим, как король и центральное 
правительство приобретают доверие и преданность народа. Это послужило еще одним 
источником его авторитета. Иногда поддержка представлялась королю с охотой и 
готовностью, иногда сдержанно и без особого энтузиазма, но он получал ее всегда,
 особенно после периодов слабости и беспорядка, когда показывал себя сильным и 
справедливым правителем.
* * *
Теперь англо-нормандское государство было сильным. Генрих стал господином 
Англии, Нормандии и Мена. В 1109 г. его единственная законная дочь, Мод, 
обручилась с Генрихом V, императором Священной Римской империи и королем 
Германии. С другой стороны, воссоединение Англии и Нормандии после Таншбрэ 
возбудило враждебность Франции.
В начале XII в. власть Парижа возросла. Французская монархия обрела реальную 
силу после восхождения на престол Людовика VI. Безопасность Франции требовала 
окончательного разрыва Англии и Нормандии. Формально герцог Нормандии был 
вассалом короля Франции, и то, что у плененного герцога Робера остался сын, 
давало французскому королю повод для вмешательства в дела Англии, а недовольным 
норманнским баронам предоставляло неиссякаемые возможности для мятежей. 
Нормандские дела вынуждали Генриха в последние годы правления вмешиваться в 
политику Северной Франции. Его позициям в Нормандии постоянно угрожали 
притязания сына Робера, Вильгельма Клито, которого до самой его смерти в 1128 г.
 поддерживал Людовик. Другая угроза исходила от соседнего государства Анжу, 
оспаривавшего права короля Генриха на Мен. Бремя войны омрачило последний 
период его нахождения у власти. С военной точки зрения Генрих легко мог 
противопоставить свою армию любой, выведенной на поле битвы французами.



Гравюра XIX века, изображающая гибель Вильгельма, сына Генриха I

И здесь мы наблюдаем то, что можно назвать вмешательством злого рока. У короля 
был сын Вильгельм, очевидный и неоспоримый наследник. На этого юношу 17 лет 
возлагалось много надежд. Зимой 1120 г. он возвращался из Франции на 
королевском корабле. У побережья Нормандии судно ударилось о скалу и разбилось. 
Принц смог уцелеть, сев в лодку, и попытался спасти свою сестру. Но с борта 
тонущего корабля спрыгнуло очень много людей, и перегруженная лодка пошла на 
дно. В данном случае неумолимо сработал принцип равенства: все, кто был в лодке,
 утонули, и на плаву остались только двое: корабельный мясник и рыцарь. «Где 
принц?» – спросил рыцарь, держась за борт лодки. «Все утонули», – ответил 
мясник. «Тогда, – сказал рыцарь, – для Англии все потеряно». После этого он 
отпустил руки. Мясник благополучно добрался до берега. Он оказался единственным 
спасшимся человеком и рассказал о случившемся. Никто не осмеливался передать 
известие о трагедии королю. Услышав все же о произошедшем, «он больше никогда 
не улыбался». Это было не просто отцовское горе. Смерть его сына предвещала 
крушение сложившейся системы и угрожала начавшейся консолидации страны, чему 
была посвящена вся жизнь Генриха. Англия снова стояла перед опасным спором о 
престолонаследии. Силы анархии росли, и каждый барон в своем замке взвешивал 
шансы того или другого претендента на корону.
Соискателей короны было двое, и каждый из них имел определенные права на нее. У 
короля была дочь Матильда, или Мод, как звали ее англичане, но хотя в 
нормандском кодексе отсутствовало салическое право, эта шумная, бряцающая 
оружием, доспехами и шпорами аристократия не воспринимала идею женского 
правления. Другим претендентом являлся Стефан, сын дочери Завоевателя Аделии. 
Стефан Блуаский был вовсе не малозначительной фигурой на континенте и к тому же 
имел большие владения в Англии. Он стал, после того как его старший брат 
отказался от, претензий на трон, законным наследником по мужской линии. 
Феодальная система жила духом присяги на верность. Во всем христианском мире 
обвинение в нарушении клятвы считалось почти смертельным. Искупить 
клятвопреступление можно было только великими победами. Но в данном случае 
возникла дилемма, решать которую каждый мог сам в соответствии со своими 
интересами и амбициями. Назревал раскол – открытый и всеобщий!

На закате жизни король Генрих поставил перед собой Цель передать вакантный трон 
своей дочери Мод. Оставшиеся годы он потратил на попытки изобрести некую 
«прагматическую санкцию»
[28]
, которая уберегла бы его обширные владения от гражданской войны. В возрасте 8 
лет Мод была обручена с императором Священной Римской империи. В 1125 г., через 
5 лет после гибели принца Вильгельма, император умер, и Мод